Ксеноцид
Шрифт:
— Ты права, — согласилась Цинь-цзяо. — Все это абсолютно бессмысленно. Ну почему, располагая такой силой, некто не воспользовался ею, чтобы захватить власть? А может и воспользовался? Это произошло перед созданием Звездного Конгресса, так что, может это они… Но, в таком случае, почему сейчас они идут против Конгресса?
— А может… — заколебалась Вань-му. — Может власть им и не нужна?
— Кому же не нужна власть?
— Тем, кто управляет программой.
— Тогда зачем они создавали подобную программу? Вань-му, ты совершенно не думаешь.
Ну конечно же. Я никогда не думаю.
— То есть, ты думаешь, но не принимаешь во внимание
— Разве что, сама эта программа не желает, чтобы ею воспользовались подобным образом.
Цинь-цзяо расхохоталась.
— Вань-му, ведь это же было на твоем первом уроке, посвященном компьютерам. Простые люди могут считать, будто компьютеры сами о чем-то решают, но ты и я знаем, что это всего лишь слуги, что они делают лишь то, что мы им прикажем, что они никогда не желают действовать самостоятельно.
Еще немного, и Вань-му потеряла бы контроль над собой, мало отделяло ее от взрыва бешенства. Ничего не желают… Неужели ты считаешь, что именно этим они похожи на слуг? Ты думаешь, будто мы делаем то, что нам приказывает кто-то другой, и никогда не хотим действовать самостоятельно? Раз боги не заставляют нас, чтобы мы елозили носом по полу и драили руки до крови, то у нас уже и нет других желаний?
Если слуги и компьютеры похожи друг на друга, то лишь потому, что у компьютеров имеются собственные желания, а не потому, что у слуг их не может быть. Потому что мы желаем. Хотим. Мечтаем. Вот только мы не пытаемся реализовать собственные мечтания. Если бы мы попытались, тогда бы вы, богослышащие, отослали бы нас от себя и нашли себе других, более послушных.
— Почему ты сердишься? — спросила Цинь-цзяо.
Испугавшись, из-за того, что лицо выдало ее чувства, Вань-му склонилась в поклоне.
— Прости меня.
— Ну конечно же, я тебя прощаю. Только мне хочется и понять. Ты рассердилась, потому что я смеялась над тобой? Извини. Мне нельзя было так поступать. Ты учишься у меня всего лишь несколько месяцев; понятно, что иногда что-то забываешь и возвращаешься к давним суевериям. Не следует этого высмеивать. Пожалуйста, прости меня.
— О, госпожа, ведь это не я должна прощать. Это ты должна простить меня.
— Нет, я плохо поступила. Боги указали мне недостойность этого смеха.
В таком случае, боги твои просто дураки, раз считают, будто меня разозлил твой смех. Либо это, либо тебя обманывают. Ненавижу твоих богов, ненавижу за то, что тебя унижают, но пока что ни разу не открыли тебе такого, что стоило бы знать. И пускай меня даже покарают смертью за подобные мысли.
Но Вань-му знала, что ничего подобного и не произойдет. Боги даже пальцем ее не коснутся. Они лишь приказывают Цинь-цзяо — которая, чтобы там ни было, ей подруга — склониться над полом и прослеживать слои на досках. До тех пор, пока Вань-му не умрет от стыда.
— Госпожа, ты не сделала ничего недостойного, и я ни на миг
Только все понапрасну. Цинь-цзяо уже ползла на коленях по полу. Вань-му отвернулась и закрыла лицо руками. Она молчала; даже плача не издавала ни звука, ведь в противном случае Цинь-цзяо пришлось бы начинать все сначала. Либо, ей могло показаться, что она ранила Вань-му столь глубоко, что в наказание следует проследить два слоя, три, либо — да уберегут нас от этого боги! — весь пол, как это случилось в первый день. Как-нибудь, подумала Вань-му, боги прикажут Цинь-цзяо проследить все слои во всех досках, и та умрет от жажды или же сойдет с ума, пытаясь это совершить.
Чтобы удержать всхлип, Вань-му заставила себя глянуть на терминал, желая самостоятельно изучить рапорт, который читала Цинь-цзяо. Валентина Виггин родилась на Земле в период Войн с Жукерами. Псевдонимом «Демосфен» она начала пользоваться еще в детстве, когда ее брат, Питер, опубликовал свои собственные тексты под именем «Локи». Впоследствии Питер стал Гегемоном… Так что Валентина не была из каких-то там Виггинов — она была из тех самых, легендарных Виггинов, сестрой Питера Гегемона и Эндера Ксеноубийцы. Только сама она появлялась только лишь в сносках учебников истории. До этого момента Вань-му даже имени ее не помнила; знала только, что у великого Питера и у этого чудовища, Эндера, имеется сестра. Но сестра оказалась столь же необыкновенной, как и братья; она достигла бессмертия, своими словами до сих пор меняя человечество.
Вань-му все еще никак не могла поверить в это. Демосфен был важной фигурой в ее собственной жизни. Но узнать, что это еще и сестра Гегемона! Того самого, о котором говорили святые книги Говорящих За Мертвых. «Королева Улья» и «Гегемон». И святыми эти книги были не только для них. Практически любая религия принимала эти книги к сведению, ибо рассказ этот заключал в себе необыкновенную силу: рассказ об уничтожении первой чужой расы, с которой встретилось человечество, и о том, как ужасно сражались добро и зло в душе первого человека, который объединил все человечество в рамках единого правления. Столь сложный рассказ, но написанный таким простым и ясным языком, что многие читали и переживали его еще в детстве. Вань-му сама впервые прочитала его вслух, когда ей было пять лет.
Ей снилась, причем два раза, и встреча с самим Гегемоном, Питером. Он желал, чтобы она обращалась к нему по имени, которым сам он пользовался в сети: Локи. Вань-му испытывала одновременно и отвращение, и возбуждение; во сне она не могла оторвать от него глаз. Тогда он протянул руку и сказал: Си Вань-му, Царственная Мать Запада, лишь ты одна достойна сделаться супругой повелителя всего человечества. И он женился на ней, и она сидела рядом с ним на троне.
Сейчас она, конечно же, знала, что практически каждая бедная девушка мечтает выйти замуж за богача или же открыть, что на самом деле родилась в богатой семье, и о всяческой тому подобной чепухе. Но ведь сны посылают боги, и во сне, который повторился более одного раза, содержится истина. Все об этом знали. Потому-то сама она чувствовала себя накрепко связанной с Питером Виггином. А вот теперь, узнать, что Демосфен, к которому испытывала такой же пиетет, это его сестра… в такое почти невозможно поверить. И мне все равно, что скажет на это госпожа, Демосфен! Прокричала девушка беззвучно. Я люблю тебя и так, ибо всю жизнь ты говорила мне только правду. И еще я люблю тебя как сестру Гегемона, супруга снов моих.