Ксеркс

Дэвис Уильям Стирнс

Во время этой сцены Главкон сохранял полное спокойствие. Однажды на лице его промелькнула улыбка, однако поглощённый происходящим рыботорговец почти не обращал внимания на истмийского победителя, а хватка Гиба ослабела. По руке Ларта заструилась кровь, и Гасдрубал oт рулевого весла яростно закричал:

–  Угомоните её! Гиб, возьми топор и раскрои ей череп!

Топор лежал возле ног ливийца. Лишь на мгновение он выпустил руки атлета, чтобы поднять оружие, но в этот момент общий вопль всего экипажа заглушил даже стенания Ларта. Тот, кто следил за Главконом, мог видеть, как напряглись

все мышцы могучего тела Алкмеонида, как вспыхнули радостным огнём его глаза. Должно быть, Геракл и Афина Паллада помогли атлету, попытавшемуся разорвать путы на руках. Победа над Ликоном не была таким подвигом. Мгновение — и верёвки разорвались. Главкон взмахнул руками.

–  За Афину! — вскричал он на глазах ошеломлённого экипажа. — За Гермиону!

Гиб уже схватил топор, но он так и не понял, откуда пришёл удар, бросивший его бездыханным на палубу. Оружие взметнулось над головой атлета. Главкон казался ужасным — словно Ахиллес перед трясущимися троянцами.

–  Горе нам! Горе! Это Мелькарт! Мы погибли! — закричали карфагеняне.

–  Убейте его, глупцы! — крикнул опомнившийся первым Гасдрубал. — Ноги его в кандалах!

Однако топор обрушился на цепь между ногами атлета и перебил её. Афинянин поглядел в обе стороны, держа наготове топор, и с улыбкой пригласил:

–  Ну что же вы, нападайте.

Адхербал метнул оказавшийся под рукой дротик. Совершив молниеносное движение, Главкон отшатнулся. Оружие вонзилось в палубу. Могучая рука афинянина немедленно вырвала его и пустила в Адхербала, насквозь пробив грудь карфагенянина, рухнувшего рядом с ливийцем.

Мореходы взвыли:

–  Это не Мелькарт, а сам Баал-драконоубийца! Мы погибли. Кто может одолеть его?

–  Трусы! — проревел Гасдрубал, выхватывая меч из ножен. — Разве вы не знаете, что этим троим подлинно известно о том, чем именно мы занимаемся здесь? Если пентеконтера захватит нас с ними на борту, готовьтесь не к тюрьме, а к Шеолу. Или они останутся жить, или мы. Все вместе мы справимся с ними.

Но страшный противник не позволил корабельщику созвать своих мирмидонян. Взмах топора уже освободил Формия, немедленно схватившего жену за руку.

–  В каюту! — скомандовал рыботорговец.

Лампаксо выпустила руку Ларта и позволила своему мужу стащить её вниз по лестнице. Главкон спустился послед ним. Среди карфагенян не нашлось человека, настолько готового умереть, чтобы оказаться в пределах досягаемости его топора. Увидев бегство пленников, Гасдрубал застонал:

–  Там только одна дверь, её придётся ломать. Дротики, балластные камни — кидайте вниз всё, что попадётся. Речь идёт о жизни и смерти.

–  Пентеконтера уже в четырёх фарлонгах! — вскричал посеревший от страха мореход.

–  И послания Демарата спрятаны в каюте, — напомнил Хирам. — Если их не выбросить в море, нас ждёт ужасная смерть.

–  Услышь нас, Мелек-Баал! — провозгласил Гасдрубал, простерев к небесам руки. — Позволь нам уцелеть в этой беде, и я отдам тебе свою дочь Тибейт, отроковицу девяти лет, чтобы её сожгли в жертву тебе в священной печи!

–  Внемли нам, Баал! Внемли нам, Мелек! — хором поддержал экипаж, в отчаянии похватавший багры, вёсла, кинжалы и готовый

к нападению.

Однако освободившиеся пленники не теряли времени даром. Главкон чувствовал, что никогда ещё голова его не была более ясной, разум столь изобретательным. Да и Формий был ещё не настолько стар, чтобы помощь его не могла оказаться полезной. Каюта была невелика. Возле мачты на стойке располагалось несколько мечей и копий. Заложив засов, атлет бросился к оружию.

–  Отпусти жену, — приказал он рыботорговцу. — Видишь сундук? Он тяжёлый, но если вы хотите завтра снова увидеть солнце, тащите его к двери.

–  Ай, ай, ай! — завопила Лампаксо. — Мы погибнем! Они уже рубят дверь топорами. Гера, сохрани нас! Дверь уже трещит. Мы погибнем!

–  У нас нет времени умирать, — отозвался атлет, — мы должны спасти Элладу.

После дюжины ударов в некрепкой двери появилась дыра. В ней мелькнуло тёмное лицо. Тяжёлый балластный камень задел плечо Главкона, но нападавший тут же повалился назад, хватая руками воздух. Атлет насквозь пронзил его копьём.

Посыпались балластные камни, однако наделённый титанической силой Алкмеонид защитил себя снятым с койки тюфяком. Тем временем Формий с женой подтащили сундук к двери. Тщетно Гасдрубал поощрял своих людей к нападению. Они едва смели высунуться, чтобы бросить камень или дротик, — так быстро и метко поражал их Главкон.

–  Это бог! Бог! Мы сражаемся с небожителем! — стенали мореходы.

Им вторили голос Лампаксо, вопившей в узкое окно, и укоризны Формия.

–  Пой-пой, милая Писиноя, сладчайшая из сирен, — говорил рыботорговец, старательно помогая Главкону, — подманивай к нам поближе эту очаровательную пентеконтерочку. А вы, отважные и благородные господа, оставьте пустые надежды. Чувствую, руки ваши уже просят гвоздя.

Гасдрубал возносил новые обеты Мелеку. Дочь он заменил сыном, уже достигшим четырнадцати лет и любимыми родителями. Однако бог не польстился и на эту жертву. Штурм каюты заставил моряков бросить вёсла, и пентеконтера подходила всё быстрее. На отставшей триере усадили свежих людей за вёсла и прибавили хода. Хирам бросил в сторону судна безнадёжный взгляд:

–  Знаю я эти глаза нарисованные на борту «Навзикаи». Но что бы ни произошло, Фемистокл не должен прочесть письма. У нас остался один шанс.

Он приблизился к расщеплённой двери и протянул вперёд безоружные руки:

–  Ах, мой добрый и милостивый господин Главкон и вы, честные товарищи его. Велики боги Эллады, и они отдали нас в ваши руки. Друзья ваши близко. Мы прекращаем сопротивление, выходите на палубу, а когда наш корабль будет захвачен, умолите наварха о милосердии к нам.

–  Вот те на! — плюнул Формий. — Твои обещания писаны на воде или на песке. Нам прекрасно известно, что ждёт сегодня тебя и что нас.

Копьё шевельнулось в руках Главкона, и Хирам отступил.

–  Всё пропало, — проскулил он с жалкой улыбкой.

–  Вперёд, ребята! — скомандовал Гасдрубал.

–  Только за тобой, хозяин, — отозвались мореходы.

Размахивая мечом, корабельщик прыгнул в пролом. На миг отчаянная решимость его заставила Главкона отступить. А потом они сошлись — меч против топора.