Кто бросит камень? Влюбиться в резидента
Шрифт:
— Ладно, хочу выпить за вас, господа офицеры. За тебя, Алексей Перфильевич, — отдал он легкий поклон Муромцеву. — Как услышал, что первый батальон снова отличился, сразу заскочил поздравить. Ваше здоровье.
Дождавшись, когда ротмистр осушит кружку, Муромцев обратился к офицерам:
— Господа офицеры, по ротам. Разберитесь с размещением и питанием, подготовьте рапорт о потерях, через час жду доклад по всей форме. Через два часа мне приказано быть на совещании
Командиры рот, козырнув, вышли из комнаты.
— Корнет, — обратился Муромцев к Трубецкому. — Штаб батальона временно размещаем в этом здании. Берите комендантский взвод, приводите все в божеский вид, организуйте охрану, размещайте штабных.
Корнет подхватился выполнять приказание. Но не сделал он и двух шагов, как в коридоре послышался шум. Вестовой Тихон кого-то не пускал в комнату, но этот кто-то настырно пробивался, убеждая Тихона визгливым голосом. Муромцев поморщился:
— Корнет, разберитесь, в чем дело.
Юноша быстрым шагом вышел в коридор, и утихающий было шум возобновился с новой силой. Контрразведчик с любопытством наблюдал за происходящим. Дверь приоткрылась, и в нее протиснулся корнет.
— Господин штабс-капитан, тут… человек просится, — обратился он к командиру. В следующую секунду в дверь протиснулся пожилой мужчина в разорванной одежде с пятнами крови.
— Господин офицер, господин офицер, — затараторил он с еврейским акцентом. — Помогите, умоляю.
— В чем дело? Кто вы? — разглядывая незнакомца, спросил Муромцев.
— Погром, — выдохнул мужчина. — Ваши солдаты… тут недалеко. Помогите, господин офицер, они нас всех поубивают.
Муромцев метнул взгляд на ротмистра и, поняв, что тот не собирается вмешиваться, повернулся к Трубецкому:
— Корнет, берите взвод и, если погром, арестуйте зачинщиков и доставьте сюда.
Корнет, козырнув, вместе с мужчиной быстро вышел из комнаты. На лице ротмистра появилась недовольная гримаса.
— Ну вот, опять… — он махнул рукой и приблизился к Муромцеву. — А коньячок-то ничего. Откуда такая редкость? — недовольная гримаса сменилась хитрой улыбкой.
«Вот же бестия, — сердито подумал Муромцев. — Между прочим, еврейские погромы это ваша забота, господин ротмистр…»
Однако давно зная Калачева и считая его умным и зачастую просто бесшабашно храбрым офицером, Муромцев на рожон не полез, а спокойно сказал:
— Представитель французской миссии удружил. Помнишь, была делегация союзников? Ни денег, ни оружия не привезли, зато коньяком напоили.
— Ну, тогда с паршивой овцы, как говорится… давай выпьем, — ротмистр взялся за бутылку.
—
— Э, брат… — недоумевая протянул Калачев, плеснул коньяку в кружку и выпил. — Нашел из-за чего расстраиваться. Ну, погоняют жидов, потрясут малость… от них не убудет. А то куда ни кинь: чай Высоцкого, сахар Бродского…
— …а Россия Троцкого? Слышал. Так ведь люди же.
— Понимаешь, — ротмистр налил себе еще. — Да, есть приказ командующего… но мы же не дети. Это не первый и, уверяю тебя, не последний случай. Тебе ли не знать, что каждая армия имеет законные дни на разграбление города. Шучу, — Калачев выпил коньяк.
— При чем тут исторические реминисценции? — недовольно нахмурился Муромцев. — Это же наша земля. Наши мужики с бабами. И евреи, если угодно, тоже наши. Все это Россия, так кого же мы грабим, насилуем? Самих себя?
Калачев назидательно поднял палец.
— Все, кого вы, сударь, перечислили, по моему глубокому убеждению, есть быдло. Где она, та Россия? Эх… — он огорченно махнул рукой. — Между прочим, не вы ли, Алексей Перфильевич, именовали этого самого мужика воинствующим хамом? — ротмистр хитро поглядел на приятеля, радуясь своему удачному полемическому выпаду.
— Это мое глубочайшее убеждение, — горячо произнес Муромцев. — Но, Левушка, когда один хам грабит другого и наоборот, ничего хорошего из этого не выйдет. Если мы, те, кого ты называешь истинной Россией, не наведем порядок в этом вопросе, пиши пропало.
Приятель только махнул рукой. С улицы донесся топот ног, громкие мужские голоса, и в следующую минуту в коридоре послышались торопливые шаги.
— Ну, дорогой мой философ, что ты сейчас будешь делать? — язвительно усмехнувшись, ротмистр отошел к окну. Дверь открылась, и в комнату чуть не бегом ворвался мужчина в унтер-офицерской форме.
— Господин штабс-капитан, третьей роты, первого батальона унтер Васильев, разрешите обратиться? — пулеметной очередью выпалил тот.
— Слушаю? — Муромцев удивленно взглянул на вбежавшего.
— Ваше благородие, как мы есть с вами земляки, милости прошу вашей… — продолжал «строчить» унтер.
— Какие земляки? — штабс-капитан недоуменно перевел взгляд на контрразведчика. — Что он несет?
— Ваше благородие, одного уезду мы, покойный отец мой вашего приказчика хорошо знал, лес для вашего батюшки заготавливали, — не унимался «земляк».
— Отставить, унтер, — выругавшись про себя, резко оборвал его Муромцев. — Докладывайте по делу и короче.