Кто есть кто (фрагмент)
Шрифт:
– Ничего, как есть!
– со вздохом сожаления ответил Макарыч.
– И рад бы для вас припомнить - ну, ничего не было.
– А работал кто-нибудь вечером в институте?
– на всякий случай спросил Линьков.
– Двое работали, - охотно ответил Макарыч.
– Всего двое. Стружков, значит, и Юрченко. Ну, Юрченко-то сразу ушел, как я на вахту заступил, может, четверть девятого было, но не больше. А Борис Николаевич - тот допоздна сидел. Самую малость до одиннадцати не дотянул.
– Что-что?
– Линькову показалось, что
– Без пяти одиннадцать, говорю, ушел он, может, без трех.
– Стружков ушел без пяти одиннадцать?!
– Ну да. Ай опять с им что не так?!
– ужаснулся дед.
– Нет, нет, все в порядке, - торопливо сказал Линьков.
– Просто я не знал, что он вечером был в институте.
– А вам, поди, сказали, что и не был!
– с горечью заметил дед.
– Ну, это на него кто-то по злобе наговаривает!
– Но вы точно знаете, что это был Стружков?
– не удержавшись, спросил Линьков.
– Неужели ж я Бориса Николаевича с кем перепутаю!
– обиженно ответил дед.
– Вышел он, заморенный совсем, ступает еле-еле, спокойной ночи мне пожелал.
– И пошел?
– бессмысленно спросил Линьков.
– И пошел, а как же!
– подтвердил дед, с любопытством глядя на него. Домой пошел, спать. Может, с устатку проспал сегодня? Нету его что-то...
– Нету... спасибо... до свиданья...
– растерянно пробормотал Линьков и поплелся обратно в институт.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Вечер был теплый и влажный. Наверное, прошел легкий дождик: плиты мощеной дорожки тускло блестели в полосе света, падавшей из проходной.
Мне вдруг стало страшно идти дальше. Я осторожно приоткрыл дверь проходной и заглянул в щелочку. А, дежурит Макарыч, это хорошо!
Макарыча я люблю: душевный старикан и к науке питает несокрушимое уважение.
Особенно к нашей хронофизике. Он, по-моему, думает, что мы работаем в основном над проблемой омоложения и только таимся до поры, потому что не все постигли и превзошли. А потом объявимся и полным ходом начнем возвращать людей из преклонного возраста в самый цветущий.
– Работаете все...
– позевывая, прогудел он в желто-белые, прокуренные усищи.
– Труженики, ох, труженики! Ай вам погулять никогда не хочется?
Дело-то молодое!
– Некогда все...
– пробормотал я, раздумывая, как бы к нему половчее подступиться, потом сказал проникновенно: - Какие уж тут гулянки, Василь Макарыч! До того заработаешься, бывает, что прямо не понимаешь, на каком ты свете. Вот и сейчас: хотите верьте, хотите нет, а я никак не соображаю, какое сегодня число!
Выговорив это, я жалобно поглядел на Макарыча. Старик сочувственно закивал.
– Наука...
– сказал он добродушно.
– В старое время ученые, говорят, и вовсе ничего не соображали в обыкновенной жизни, все равно, как младенцы новорожденные. Девятнадцатое у нас сегодня, милок, девятнадцатое мая, да. А завтра, значит, двадцатое будет...
Двадцатое завтра!
Я задумался и перестал было слушать Макарыча, потом снова включился где-то на полуфразе. Насколько я понял, старик на основании своего многолетнего опыта уговаривал меня тяпнуть по маленькой ("Ежели держишь дома про запас!")
и залечь спать. Тяпать мне не хотелось, да к тому же не было у меня здесь не только запаса, но и дома, а вот спать... спать мне захотелось зверски.
– Иди уж, иди, мил человек, - сочувственно сказал Макарыч.
– Прямо лица на тебе нет, до чего извелся... И Аркадий твой тоже проходил тут перед тобой, гляжу: идет весь аж черный и с лица спал... Батюшки, думаю!
– Тут Макарыч запнулся, поглядел на меня и спросил: - Ай вы с ним поругались?
– Мы с ним? Да вроде нет...
– неуверенно ответил я, пытаясь сообразить, какой же это Аркадий выходил сейчас из института: здешний, наверное?
– А что?
– Да так я просто... Гляжу: поврозь выходите, что же, не мог он тебя пять минут подождать? Весь вечер, думаю, вместе просидели, а тут...
– Ну да... вместе... мы так просто, - забормотал я, не зная, что сказать.
– Иди, иди, голубок, - ласково сказал Макарыч.
– Заговорил я тебя, старый леший...
– И то пойду, - ответил я расслабленным голосом, - Устал я, правда, до смерти. Спокойной вам ночи на трудовом посту, Василь Макарыч!
Выйдя из проходной, я машинально добрел до скверика, остановился и тупо глянул на скамейку, где мы с Ниной объяснялись и никак не могли объясниться, а Время, небось, косилось на нас и хихикало: "Ага, попались, хронофизики!"
Когда же это было? Семь часов назад и четыре дня вперед - поди разберись...
Вообще - куда же мне теперь идти? Где бы для начала хоть поспать часок? Я уж прямо с ног валился от усталости. Шутка ли: за один вечер столько всего!
Сногсшибательный разговор с Ниной; бешеная работа в лаборатории; путешествие во времени; выслеживание загадочного незнакомца в измененном мире и встреча с живым Аркадием; снова - и совершенно неожиданно! переброска во времени... Не считая того, что я, между прочим, эдак мимоходом взял да открыл способ перехода во времени! Ай да Борис Стружков! Силен, бродяга!..
Да, вот именно - бродяга бездомный. Дома у меня здесь нет. То есть комната моя, конечно, существует, но в ней ведь другой Борис. Насколько я помню, он сейчас провожает Нину домой, вернее бродит с ней по улицам и несет какую-то несусветную чушь. Конечно, ему-то что! Не жизнь, а малина!
Нет, ну какое все же свинство! Бандюги, хронохулиганы, вкатить бы им за такие штучки по пятнадцать суток переброски туда-сюда без права выхода из хронокамеры! Да мало им, стервецам, пятнадцать суток! Ну, что мне делать-то?