Кто поверит эху? - Часть 4

Дильдина Светлана

– Думаешь, я такой добрый? Нет. Тебя все равно проклинать будут потерявшие близких. А я... пусть меня хоть одна живая душа вспомнит добрым словом. Ты благодарный, ты вспомнишь.

Лиани стало не по себе. Двинуться с места он не решался. Нехорошее было в словах и голосе младшего Нэйта, нетутошнее.

– Проваливай, говорю, пока я так пьян... Протрезвею - слова своего назад не возьму, людей по следу не буду слать, но увижу - могу и убить. Сам знаешь, что заслужил.

Глава

Лайэнэ

знала, что он придет. Еще после странного завершения истории с Кайто - после того, как заподозрила, кто к этому причастен - думала, что просто так не отпустит. Новых амулетов в своем доме не вешала, хотя снять старые рука не поднялась. Но день проходил, падал в красное марево на горизонте, и ничего не случалось.

Подоспел последний месяц зимы, и слухи в городе поменяли окраску - забывались непонятные смерти, теперь все больше толковали о войсках рухэй у границы. От Лиани или о нем не было вестей. Ждала - чего угодно. Почти обрадовалась, когда среди ночи проснулась и увидела свет.

Подсвечник, взятый, видимо, у служанки... жива ли она?
– Энори поставил на стол, сидел и смотрел на трепетавшее в струйке воздуха пламя. Лайэнэ приподнялась на локтях; одеяло сползло, и сразу холодно стало - окно он открыл, следуя давней привычке.

– Что ты сделал с моими слугами?

– Ничего, спят.

Нельзя говорить с теми, кто невероятно похож на недавно умерших родных - но ведь так трудно поверить, что перед тобой нежить, принявшая дорогое обличье... А тут и верить ни во что не надо, Лайэнэ знает, кто он; но, Заступница, почему так спокойно-то?!

– Садись, что ли, поговорим.

– Дай мне одеться, я не снежная дева, радоваться холоду.

Хорошо, домашнее платье тут было, и с вечера осталась накидка, сама, без служанки справится. Оделась, опустилась на стул напротив. Глупо разговаривать с ним из угла, так хоть глаза видно. Коснулся ее запястья, молодая женщина отстранилась. Раньше, даже испытывая ненависть, все равно невольно рассматривала его. Сейчас не хотелось, будто сидело рядом что-то очень безобразное. Пересилив себя, подняла взгляд - не слишком-то почитаешь по его лицу, но хоть что-то.

Ощутила запах холода, снега... а раньше была хвоя и зеленые яблоки. Но он живой, рука теплая, и у кожи, у губ - и при свечах видно - вроде, нормальный оттенок, не мертвенно-голубоватый или еще какой, не годящийся для человека. А, какое все это имеет значение!

– На сей раз ты пришел без цветов.

– Вокруг без того довольно белого. А тебе не нужен лишний знак внимания от меня.

Неприятно стало от этих невинных в общем-то слов. Или привычка уже - искать задний смысл во всем, что он говорит?

– Расскажи, как все было, - почти потребовала она, - Об этой... смерти.

Под сердцем екнуло -

а если сейчас согласится, и это будет последнее услышанное в ее жизни?

– С удовольствием, и даже слова молчать с тебя не возьму. Сама никому не проговоришься.

...В начале зимы, увидев Энори на мостике ночью, она потеряла сознание. Но так страшно ей не было. А ведь он всего лишь выполнил ее просьбу-требование и рассказал. Свеча мерцала, казалось, не свет, а кровь разлита на столике. Что он сделал... не Энори, нет... что теперь будет с Хинаи...

– Хватит, - в лицо Лайэнэ бросился снежный вихрь. Она задохнулась - и пришла в себя. Гость ее отряхивал снег с рукава. Окно было распахнуто - видно, наклонился и зачерпнул снаружи. Ощутила почти благодарность за такой человеческий способ.

– Мы можем говорить дальше?

– Ты прав, я никому не скажу... Но у меня остались вопросы. По слухам, тебя видели в разных местах. Но ты не призрак, и сквозь стены вряд ли пройдешь. Ты отводишь глаза?

– Это нетрудно. Люди все равно видят то, что им заблагорассудится, а не что есть на самом деле...

Она вспомнила, как белела на груди тонкая ниточка шрама - будто не так давно порезали кожу. Думала, на нелюдях не остается следов от ран. Хотя на горле нет ничего - верно, вскоре исчезло бы и то напоминание о стреле.

– Каково тебе было умирать?
– спросила неожиданно для себя. Он повел плечом:

– Не слишком приятно. Тагари невольно поступил умно... когда из тебя вытекает вся кровь, остаться в живых трудно. Ударь он меня острием хоть в сердце - я дотянул бы до вечера, а там сумел бы поправить дело. Я могу жить и с большой кровопотерей, но не такой же! И дышать нечем.

По его лицу мелькнула тень отвращения. Видно, и впрямь несладко пришлось.

– А потом еще на костер... если бы не Тэни, я долго бы не сумел вернуться.

– Значит, тогда, после крепости, ты и вправду к нему приходил... И если бы в Дни мертвых мальчика не охраняли...

– Думаешь, легко восставать из мертвых?

– Тебя так любит эта земля, что позволяет приходить снова и снова?

– Может быть, наоборот. Я ей не нужен.

Лайэнэ помолчала.

– Ты, говорили, слышал, как травинки шевелятся в поле, умел видеть чужие сны. Как мог позволить ему полоснуть ножом по горлу?

– Я привык читать его гнев... и, живя среди людей, потерял чутье, - в голосе сквозило недовольство, - Был занят другим - и не понял, что злость Тагари имеет отношение ко мне - настолько. Он часто на меня сердился раньше... я не придавал этому значения. Но сейчас нет смысла о прошлом. Скажи, это ты настояла на том, чтобы мальчика отвезли в Лощину?

– Я.

– Надо же, Кэраи тебя послушал...

– Оставь ребенка в покое.

– С какой стати? Он мой.

– Он дитя человека, а не горной нечисти. И не твоя собственность.