Кто проторил дорогу к пакту?
Шрифт:
За примерами далеко ходить не надо — взять хотя бы только начало ХХ столетия. Прежде чем спровоцировать Первую мировую войну, Великобритания сотворила нечто вроде пакта о ненападении на так называемом джентльменском уровне — на уровне венценосных особ была достигнута устная договоренность о нежелательности взаимного пролития крови. Кроме того, в роли пакта о ненападении выступил и малоизвестный Багдадский пакт 1914 г. (своего рода прототип Мюнхенской сделки 1938 г.), после которого дубоватый кайзер, поверив Англии, развязал Первую мировую войну. В 1918 г. Россия официально и сепаратно вышла из Первой мировой войны по Брест-Литовскому договору от 3 марта 1918 г. — по факту своей победы в этой войне Запад силой принудил Германию подписать унизительный Версальский мир в 1919 г., согласно которому Германия не просто территориально урезалась, а урезалась с одной целью — развести ее и Россию как можно дальше географически. В 1922 г. Советская Россия и Веймарская Германия подписали знаменитый Рапалльский договор. И тогда же Запад начал первые предлокарнские маневры. И в конце концов ответил подписанием в октябре 1925 г. пресловутых Локарнских соглашений, суть которых сводилась к пакту о ненападении между Западом и Германией. В ответ 24 апреля 1926 г. СССР заключил с Германией двухсторонний договор о нейтралитете и ненападении. Запад, в свою очередь, с 1926 по 1932 г. последовательно осуществлял целую серию мероприятий по максимальной нейтрализации просоветской ориентации Германии. Втащил ее в Лигу Наций. Полностью снял военный контроль. Привлек ее к участию в пресловутом пакте Келлога — Бриана (своего рода глобальное
Так вот особая подлость предательского заговора Тухачевского и К° состояла еще и в том, что вслед за его ликвидацией для Запада открылась не только дорога к Мюнхенской сделке Запада с Гитлером, но и к вынуждению СССР к заключению с Германией не столько даже договора о ненападении, сколько соглашения об образовании совместной границы. Проще говоря, с момента заключения этого договора, который затем вынужденно был дополнен и договором о границе, у Гитлера появился рубеж, с которого он мог начать свою атаку на СССР. Сталин и Молотов это прекрасно понимали еще до подписания договора о ненападении [389] .
389
Об этом см далее.
Здесь есть одна геополитическая и дипломатическая тонкость. Она связана с использованным выражением «к вынуждению СССР к заключению договора о ненападении». Специализирующимся на предыстории Второй мировой войны историкам и просто интересующимся этими вопросами людям прекрасно известно, что и до 23 августа 1939 г. Сталин предпринимал усилия на этой стезе. Однако вся разница, причем исключительно принципиальная разница, в том, что с 1935 г. Сталин пытался в очередной раз продлить советско-германский договор о нейтралитете и ненападении от 24 апреля 1926 г., о котором вкратце уже говорилось выше, когда анализировал миф о якобы тайной миссии Д. Канделаки. Учитывая особую важность этих обстоятельств, рискну на беглый повтор их основных аспектов.
В исторической литературе этот договор часто называют Берлинский договор 1926 г. Подписанный и ратифицированный в 1926 г., этот договор был пролонгирован еще на пять лет в 1931 г. Однако, как уже указывалось выше, Запад предпринял тогда исключительные усилия, дабы не допустить ратификации протокола о пролонгации срока действия этого договора. Тогда еще в силе оставались планы Запада по организации вооруженного нападения на СССР консолидированными силами ряда европейских государств при ударной роли Германии. Короче говоря, ратифицировать этот протокол удалось только в июне 1933 г., то есть уже при Гитлере, которому вовсе не с руки было сходу бодаться с Советским Союзом. Однако Сталин прекрасно понимал, что по мере нарастания военной и военно-экономической мощи нацистской Германии, тем более при той исключительной поддержке, которую Запад оказывал Гитлеру, пролонгированный договор в лучшем случае дотянет до истечения своего срока и далее руки у Гитлера будут развязаны. Ну, а для чего — объяснять, очевидно, не надо. Именно поэтому Сталин заблаговременно и начал дипломатическую операцию по подготовке нового договора о нейтралитете и ненападении, или, по меньшей мере, по очередному продлению прежнего договора. Причем планировал осуществить это в комплексе — как за счет урегулирования сугубо межгосударственных отношений, изрядно обострившихся после привода Гитлера к власти, так и торгово-экономических отношений. Увы, но под давлением Запада Гитлер длительное время категорически отказывался пойти на такие шаги. Последнюю такую попытку Советский Союз осуществил 29 января 1937 г., однако Гитлер на корню отверг и ее. Подчеркиваю, под давлением Запада, который в этот момент уже готовился завалить заговор Тухачевского, дабы открыть себе дорогу к будущей (мюнхенской) сделке с Гитлером. Правда, в какой-то момент у Гитлера мелькнула мысль о том, что, в общем-то, ничего плохого нет в том, чтобы попытаться урегулировать межгосударственные отношения с СССР. Однако произошло это летом 1937 г., уже после ликвидации заговора Тухачевского. Но это, как говорится, было всего лишь минутное озарение, которое тут же угасло в коричневых сумерках нацистских мозгов фюрера. Запад ему столько наобещал, что он решил дождаться соответствующего гешефта с их помощью, хотя и не понимал до конца, что Запад сделает и особенно как сделает. И лишь после Мюнхена, да и то не сразу, до Гитлера доперло, что Запад готовит ему крупномасштабную ловушку. Только тогда до него дошло, что с Советами все-таки лучше договориться. А суть ловушки Запада была в следующем. Если бы фюрер сразу после Мюнхена рискнул бы на нападение на СССР, то у него в глубоком тылу, со штыками, приставленными непосредственно к брюху его чертового Третьего рейха, оказалась бы верная проститутка Запада Польша. Если же он повернул бы свои войска на Запад, против Франции, то угроза польского удара в спину была бы еще больше, так как на Западе основным противником Гитлера была ненавистная ему Франция, прямым военным союзником которой и была Польша. Да еще и Советский Союз неизвестно какую позицию занял бы. Вопрос уперся в то, чтобы прежде всего уничтожить «версальского ублюдка», то есть Польшу. Проще говоря, и фюрера тоже загоняли на такую тропу, выход с которой был бы один — пойти на договор с Советами, которые, в свою очередь, будучи поставленными после Мюнхенского сговора в ситуацию международной изоляции, также вынуждены были бы пойти на новый договор с Германией при ясном понимании, что это будет не столько договор о ненападении, сколько договор об оформлении советско-германской границы. Попросту говоря, договор об оформлении рубежа, с которого и начнется вооруженная атака Гитлера на СССР. А Запад в таком случае остался бы ни при чем. Именно поэтому-то Запад, прежде всего Англия и Франция, преднамеренно дразнили Гитлера своими подлыми гарантиями безопасности Польши, прекрасно понимая, что в такой ситуации у Гитлера останется только один выход — договариваться с Москвой, потому как сам фюрер еще опасался мощи Советского Союза. А именно это и было нужно Западу. Тогда вся ответственность за развязывание войны ляжет на Гитлера и на Москву, но самое главное, после уничтожения Польши, которую Запад преднамеренно подставлял под разгром, между ними появится общая граница, с рубежа которой чуть позже Гитлер и нападет на Советский Союз. Но в данном случае нас интересует не столько понимание всех этих нюансов Сталиным и Молотовым — оно и так известно, — сколько совсем иное обстоятельство.
Дело
«Предоставить Гитлеру возможность действовать» в переводе на язык геополитических реалий того времени означало предоставить ему территориальный «кредит» для нападения на СССР. Причем именно такой территориальный «кредит», который не только обеспечил бы возникновение ситуации непосредственного территориального соприкосновения между Германией и Советским Союзом, но и создал бы настолько идеальный плацдарм для нападения, чтобы Гитлер не смог бы увернуться от своих ранее данных обещаний напасть на СССР!
Как указывалось выше, и на Западе знали, что поздней осенью 1936 г. германский генеральный штаб провел стратегические командно-штабные игры, во время которых «обкатывался» прототип будущего плана «Барбаросса». Несмотря на фантастический по условиям того времени успех гитлеровских генералов в ходе этой, пока еще картографической, агрессии против СССР — взяли Минск на пятый день «картографической» агрессии, — вывод, который сделали гитлеровцы, был поразителен. Он гласил: «...никакого точного решения относительно "Восточной кампании" не будет найдено, пока не будет разрешен вопрос о создании базы для операций в самой Восточной Польше» [390] . Речь шла о входивших тогда в состав польского государства территориях Западной Украины и Западной Белоруссии.
390
Очерки Истории Российской Внешней Разведки. В 6-ти т. Т. 3. 1933 — 1941. М., 1997. С. 6
Именно этот уникальнейший шанс — для захвата указанного плацдарма — и дал Западу заговор Тухачевского, точнее, его провал, которому Запад сознательно и изрядно, но негласно посодействовал, последовательно трансформировав его как в Мюнхенский сговор, так и в подлейший затем розыгрыш так называемой «польской карты».
Это обстоятельство Сталин отметил еще в своем докладе на XVIII съезде ВКП(б), намекнув попутно, что вовсе не намерен спокойно на это взирать: «...Взять Германию. Уступили ей Австрию, несмотря на наличие обязательства защищать ее самостоятельность, уступили Судетскую область, бросили на произвол судьбы Чехословакию, нарушив все и всякие обязательства, а потом стали крикливо лгать в печати о "слабости русской армии"... толкая немцев дальше на восток, обещая им легкую добычу и приговаривая: вы только начните войну с большевиками, а дальше все пойдет хорошо. Надо признать, что это тоже очень похоже на подталкивание, на поощрение агрессора...
Еще более характерно, что некоторые политики и деятели прессы Европы и США, потеряв терпение в ожидании "похода на Советскую Украину", сами начинают разоблачать действительную подоплеку политики невмешательства. Они прямо говорят и пишут черным по белому, что немцы жестоко их "разочаровали", так как, вместо того чтобы двинуться дальше на восток, против Советского Союза, они, видите ли, повернули на Запад и требуют себе колоний. Можно подумать, что немцам отдали районы Чехословакии, как цену за обязательство начать войну с Советским Союзом, а немцы отказываются теперь платить по векселю, посылая их куда-то подальше...
Необходимо, однако, заметить, что большая и опасная политическая игра, начатая сторонниками политики невмешательства, может окончиться для них серьезным провалом» [391] . К слову сказать, это далеко не первое предупреждение со стороны Сталина и СССР в адрес западных демократий. Первое имело место еще в конце марта 1935 г., во время встречи Сталина с британским министром иностранных дел А. Иденом, о чем уже говорилось выше.
И действительно, из-за подлой позиции западных демократий, с которой они не сходили вплоть до 23 августа 1939 г. и даже после этой даты, в итоге получилось, что Советский Союз по собственной инициативе и собственной же рукой вывел Германию на свою же границу, пускай и новую. Хуже того. По крайней мере сугубо внешне получилось, что якобы непосредственно Советский Союз оказался виновником развязывания Второй мировой, за что его и клянут по сей день, хотя прекрасно известно, что никакой вины ни СССР, ни Сталина тут нет. Но именно такой результат и был нужен Западу. И Запад смог достичь этого результата благодаря подлому безумству заговора Тухачевского, который ему удалось успешно завалить и в результате удачно состряпать Мюнхенскую сделку, открывшую магистральный путь для самой мировой бойни. В свою очередь Мюнхенская сделка стала провоцирующим абсолютную неизбежность заключения взамен истекшего летом 1938 г. нового договора о ненападении между СССР и Германией фактором. В Европе это знали даже дворники. А Великобритания и до Мюнхенского сговора — еще в 1937 г. — прекрасно знала, что Гитлер при любых обстоятельствах нападет на Польшу. Однако вследствие того, что она непосредственно граничила с Советским Союзом, то, безальтернативно повинуясь логике европейского равновесия и в интересах собственной безопасности, Москва вынуждена будет, обязательно вынуждена будет пойти на новое соглашение с Берлином, дабы обезопасить свои западные границы ввиду грядущего нападения Германии на Польшу. А поскольку со времен спровоцированной все той же Великобританией советско-польской войны 1920 г. СССР был территориально ущемлен аннексией исконно русских земель Западной Украины и Западной Белоруссии в пользу Польши, то новое соглашение между Москвой и Берлином всенепременно затронет и эти проблемы. Потому как за договор о ненападении и Гитлер должен был чем-то платить. Все это высчитывалось как дважды два четыре, что называется, и к гадалке не ходи. И тогда ответственными за начало войны, как уже отмечалось выше, станут как Гитлер, так и Сталин. И при этом не Запад, а именно Сталин станет виноватым — по крайней мере внешне — в том, что Гитлер окажется непосредственно у него на границе! Потому как самым главным «искусством» в британской дипломатии является не сотворение подлости — на это внимания там не обращают, ибо она испокон веку вся построена на подлости,— а сотворение подлости чужими руками, то есть при полном отсутствии каких бы то ни было следов британской дипломатии! Причем высшим пилотажем в этом «искусстве» британской дипломатии считается сотворение подлости для противника Великобритании руками самого же этого противника Великобритании! Проще говоря, когда противник ставится в столь безвыходную ситуацию, что единственным выходом из нее становится наиболее желанный для Великобритании! Вот почему до поры до времени Польшу не использовали в торге между Гитлером и Западом, как ту же Чехословакию. Хотя еще с 1925 г. по разведывательным каналам было прекрасно известно, что в своей политике подготовки будущего столкновения Германии с СССР Великобритания изыскивает базу в Польше. Но ведь не для себя же, а для того, чтобы выгодно сдать эту базу агрессору, то есть Германии. Конечно, в 1939 г. Гитлер не получил плацдарма в Восточной Польше — Сталин вовсе не собирался предоставлять ему такой шанс в 35 км от Минска. Но вот общую с СССР границу, увы, Гитлер получил.
391
«XVIII съезд Всесоюзной Коммунистической партии (б), 10 — 21 марта 1939 г. Стенографический отчет». М., 1939 г. с. 13 — 14