Кто сильней - боксёр или самбист? Часть 2
Шрифт:
После посещения этим разведчиком Патей американского посольства в Восточном Берлине рядового Патрикеева изолировали от нормального армейского общества и оставили под надзор особого отдела госпиталя. Майор Скворцов лично принял под роспись и свою ответственность из рук в руки этого рядового от своего коллеги пехотинца. А сейчас получается, что этот поднадзорник разрабатывает и проводит целые оперативные операции прямо под носом у контрразведчиков госпиталя. Тут было о чём подумать... Майор Скворцов вначале решил по нормальному поговорить с рядовым Патрикеевым. Да и вообще, чем-то этот непростой солдат импонировал офицеру. Поэтому начальник особого отдела сам отправился в отделение лёгкой психиатрии.
Хотя время уже приближалось
Один только старшина отделения был совершенно спокоен, и совсем не удивился, когда в палату зашла старшая медсестра Оксана в сопровождении начальника особого отдела госпиталя. Авторитет старшей медсестры был гораздо выше положения особиста в этом непростом обществе, и после её короткой команды: «Отбой» все разбрелись по кроватям. Особист только добавил к приказу старшей медсестры:
— А вас, Патрикеев, я попрошу остаться и пройти с нами.
В кабинете старшей медсестры контрразведчик вначале поинтересовался, не будет ли Кузьма против, если Оксана Олеговна изволит присутствовать при их разговоре. Рядовой с благодарностью взглянул на свою возлюбленную и согласно закивал головой. И тут майор Скворцов задал конкретный вопрос:
— Кузьма, и какой чёрт тебя понёс с танкистами в этот гитлеровский бункер?
Разведчик Патя сразу догадался, что от особого отдела госпиталя ничего не скрыть. Даже кодовое название своей сверхсекретной операции: «Бункер Гитлера». Вот так майор, совершенно не подозревая, попал прямо в глубину непростого подсознания юного разведчика. Гвардии рядовой Патрикеев всхлипнул, ещё раз посмотрел на старшую медсестру и принялся изливать душу матёрому контрразведчику. Вот только Кузьма ничего не сказал о своих чувствах к Оксане Олеговне и, как бы его не спрашивал особист госпиталя, рядовой так и не выдал место получения четырёх банок тушёнки.
Кузьма никогда не стучал на своих и умел хранить чужие тайны. Да и майор Скворцов особо не настаивал. Картина неудавшегося побега и так прояснилась. И ещё начальник особого отдела госпиталя ГСВГ окончательно убедился, что кроме него и начальника спецлечебницы никто не знает о прошлом разведчика Пати. Гвардии рядовой Патрикеев никому, даже Оксане, не выдал государственную тайну.
Особист ещё больше зауважал солдата и начал просчитывать дальнейший ход событий.
Дело в том, что как раз в эти дни в Особом отделе штаба армии проводилась московская проверка. И это оперативное дело с попыткой побега из части через фашистское подземелье было как нельзя кстати. Майор Скворцов был обязан доложить об этом ЧП своим командирам, и тем более одним из фигурантов оказался тот самый боец, посетивший американское посольство в Восточном Берлине. Ну что ещё можно было продемонстрировать московским проверяющим? И начальник Особого отдела штаба армии в это время ждал звонка и отмашку майора на завтрашнее прибытие в госпиталь вместе с проверяющими. Контрразведчик принял волевое решение и задал рядовому ещё один конкретный вопрос:
— Кузьма, а сам-то чего хочешь?
Ответ был продуманным и быстрым:
— Хочу, чтобы меня не комиссовали как дурачка, а оставили служить. Мне ещё один год остался.
— Кузя, ты же сам понимаешь, что это невозможно, — мягко ответила старшая медсестра Оксана Олеговна, взглянула на особиста своими синими глазищами и добавила: — А может быть, мы с товарищем майором что-то другое сможем придумать?
Хотя майор Скворцов и был женатым человеком и очень любил свою жену, но, как все нормальные мужики госпиталя всё же был немножко влюблён
— Если медицина нам поможет, то и мы поддержим все начинания.
Старшая медсестра задумчиво продолжила:
—У рядового можно легко обнаружить плоскостопие и просто отправить его в запас как ограниченно годного к воинской службе. Тем более, Кузьма уже год прослужил.
Начальник особого отдела задумался:
— Оксана Олеговна, если вы не возражаете, я заберу у вас пациента к себе. Попробуем решить этот вопрос с начальником госпиталя.
Из-за чрезвычайных событий и по настойчивой просьбе особистов части командование госпиталя были все на местах. Кто же, находясь в своём уме и добром здравии, откажет особому отделу в такой милой просьбе? Потенциальных перебежчиков на запад успели накормить и держали пока под надзором в предбаннике дежурной части. Первый испуг от заточения в каземате уже прошёл, танкисты очистили душу письменными показаниями и терпеливо ждали финала своей судьбы в армейском госпитале Тойпиц.
В это время капитан Орлов вёл плотный разговор под запись с фельдшером Русланом, который уже давал объяснения не только про себя, но и про всех своих коллег в госпитале. Беседа получилась содержательной и долгой, так как, учитывая неординарность событий, Русланчик принял единственное верное для себя решение — топить вокруг всех, чтобы выплыть самому. И если надо было сказать, что его земляк-танкист вместе со своими друзьями решили дёрнуть на Запад, то фельдшер вдруг вспомнил такие подробности предательских намерений своих друзей, что даже особист удивился и предупредил говоруна об уголовной ответственности за дачу ложных показаний. Под занавес этого рандеву капитан вытащил из сейфа специальные бланки вербовки и незатейливо сделал фельдшеру такое предложение, от которого Руслан ну никак не мог отказаться и подписал все документы. Вот так в воинской медицинской части одним стукачом стало больше. Ничего личного! Только служба...
Майор Скворцов просмотрел всю работу своего зама, удовлетворительно хмыкнул, попросил рядового Патрикеева подождать в коридоре, а сам вместе с капитаном Орловым и личным делом солдата зашёл в кабинет начальника госпиталя. Офицеры совещались недолго. Всем было понятно, что оставлять этого «разведчика Патю» в госпитале никак нельзя, если он уже смог попасть в американское посольство в Берлине и провести успешную операцию по отстранению своих конкурентов по отделению в фашистском подземелье, то логически следовало ждать от этого солдата всё, что угодно.
Кузьма с таким же успехом мог вполне собрать и летучий отряд из своего отделения лёгкой психиатрии и отправиться через уже знакомые подземные ходы партизанить в Западную Германию. И опять же особисты и начальник госпиталя хорошо понимали, что всё же гвардии рядовой Патрикеев в доску свой, советский человек, который только думает и действует не совсем ординарно. Нормальные взрослые мужики начали искать выход из этой ситуёвины.
Вскоре рядового вызвали в кабинет. Седой полковник медицинской службы вышел из-за стола и пожал руку рядовому и по-отечески спросил, как он себя чувствует. Кузьма чувствовал себя не очень-то и хорошо, молодой солдат сильно волновался и понимал, что именно сейчас решается его судьба, и не знал, что ответить военному доктору. На помощь пришёл майор Скворцов:
— Кузьма, скажу прямо — мы посовещались и решили, что есть возможность не комиссовать тебя, а отправить в запас в виду обострения твоего плоскостопия. — Голос особиста затвердел. — Но, и от тебя, гвардии рядовой Патрикеев, требуется никогда и никому не говорить о том, что случилось в американском посольстве и в нашем госпитале. Ты всё понял?
— Товарищ майор, это же военная тайна! Как я могу рассказать и выдать тайну? — удивился советский солдат и тем самым ещё раз закрепил верное решение своих офицеров.