Кто такой Малкольм Пэрриш?
Шрифт:
Меня всегда забавляло, когда Малкольм представлял нашу с Аннабель свадьбу.
– Надень красный галстук, тебе пойдёт.
– Ага, а свидетели будут с красными бабочками, не так ли?
– Вот, ты меня прекрасно понимаешь, – для меня было счастье – видеть его таким спокойным и радостным.
Я бы доверил Пэрришу организацию своей свадьбы. Вот не о чем было поговорить двум подросткам: мы никогда не затрагивали «вечные» темы в наших беседах. Только иногда заводился разговор о мечтах, но ты это уже понял.
Вечером
– Ну как тебе вкус поражения Пэрриш?
– Смотри, не привыкай, Говард.
На следующее утро Малкольм в моём сопровождении, с ужасной тяжестью на душе, отправился домой. Перед дверью он тяжело вздохнул и вошёл. Нас ждал неприятный сюрприз.
– Отец?.. – уверен, у Пэрриша в этот момент сердце рухнуло в пятки. – Я… приехал оставить вещи – завтра в академию.
– Прекрасно, а то я подумал, что ты переехал, – мистер Пэрриш перевёл свой взгляд на меня. – Познакомишь с другом?
– Адам Говард, приятно познакомится, – я сам протянул руку.
– Роберт Пэрриш, – отвечал он сухо, у меня по спине пробежал холодок.
Мы, невероятно встревоженные и испуганные, стояли посередине гостиной, глядя то друг на друга, то на мистера Пэрриша. Напряжение в комнате можно было смело резать ножом. Малкольм в последний раз взглянул на отца и поднялся в свою комнату. Я смог рассмотреть мистера Пэрриша: он был высоким и крупным, но не полным, его волосы были такими же тёмными, как и у сына, но уже с проседью, все черты лица его были острыми, грубыми и холодными. Я заметил про себя, что мой друг больше похож на мать, чем на этого сурового мужчину.
– Итак, Адам. Чем ты собираешься заниматься после окончания учёбы? – голос мистера Пэрриша был настолько холоден, что на окнах могли вырисовываться ледяные узоры.
– Я собираюсь быть преподавателем, в идеале – преподавать в «Вестфилде», – отчеканил я.
Мистер Пэрриш направлялся в свой кабинет, а я покорно следовал за ним.
– Это хорошо. Очень хорошо. Вашим профессорам достойно платят. Я вижу, ты серьёзен, – он остановился у письменного стола из красного дерева и обернулся на меня.
– Да, сэр, – я вытянулся, как струна, – Я считаю, что к выбору будущего поприща нужно подходить очень серьёзно.
– Ты бы поучил этому моего сына. Моего давления ему недостаточно: повлияй на него. Заставь его взяться за ум, Адам. Помоги ему не испортить его жизнь.
– Я постараюсь, сэр.
К двери подошёл Пэрриш и тихонько позвал меня.
– Приятно было познакомиться, Адам. Помни о том, что я сказал, – мистер Пэрриш пожал мне руку на прощанье.
Я не рассказал Пэрришу о том, что просил меня сделать его отец. Я не собирался заставлять друга делать то, что он не хочет. Так как очередного серьёзного разговора с отцом не состоялось, Малкольм
Глава 12
С декабря мы были знакомы с Аннабель, как ты помнишь. Я всё это время находился в мире грёз и витал в облаках. Пэрриш, конечно же, не упускал возможности поиздеваться над, цитирую, «влюблённым калекой». Я был воодушевлён, наконец-то серьёзно взялся за учёбу, чем очень удивил учителей и Пэрриша.
– Да как? Ты в обычное время учишься не очень, когда болеешь – учишься не очень, а сейчас чего начал?! У тебя любовь вечная, какие могут быть уроки?
Я всегда усмехался, когда Пэрриш говорил о нас с Аннабель: мы тогда даже не встречались, а он планировал уже и свадьбу, и совместную жизнь, и так далее. А я не придавал этому особого значения: мы же всего лишь подростки, что серьёзного может выйти из влюблённости в это время.
– У вас будут такие красивые дети! – говорил он с восхищением, – Ты у нас парень хоть куда, про неё я вообще молчу. Но только не ревнуй!
– Я даже и не собирался, – я был очень сосредоточен на том, что готовил для Аннабель.
Я, наконец, собрал всю свою смелость в кулак (а её немного) и решил предложить Аннабель стать моей девушкой. Да, мне было 16, я был ужасно скромен и труслив. Я поразмыслил, что идеально было бы посвятить девушке моего сердца стих, которые писать я не умел, на минуточку, и подарить ей его вместе с букетом цветов и чем-нибудь ещё. В момент моих размышлений, пока я отвлёкся, Малкольм выхватил лист прямо из-под моей руки и, смеясь, начал читать вслух, пытаясь попутно убежать от моих яростных побоев.
– В моих… Ай! Отстань! В моих садах цветёт сирень. Отвянь, Говард.
– Отдай, Пэрриш! Ну не дури, ну! – мы прыгали по кроватям и толкали друг друга.
– Так, всё! Моё! – он прижал лист к груди, – Не отдам!
– Ой, да иди ты! – я обиженно отвернулся от него.
– Хаха! Итак, дебют Адама Говарда и попытки в поэзию. Кхм, кхм кхм…
В моих садах растёт сирень,
В твоих – цветут тюльпаны.
В моих садах есть свет и тень,
В твоих – терять хоть каждый день
Себя я не устану.
Я помню ангельский твой взгляд
И снег в твоих ресницах;
Тогда был розовый закат,
Над нами ангелы парят,
Мы – новая страница.
Ты – след далёких облаков,
Что солнце обняли, любя;
Ты пишешь краской вместо слов,
Ты любишь книги и котов,
А я… люблю тебя.
Он оторвался от чтения и поднял голову, глядя на меня с открытым ртом. Я скептически поднял бровь, ожидая реакции от друга.
– Роза одна, красная, коробка конфет с шоколадом и кольцо, которое цвет меняет… – он указывал на меня пальцем, широко раскрыв глаза, – Ты меня понял?