Кто-то дает сдачи
Шрифт:
– Но зачем ему это? У меня остался билет на паром. Мы были в Копенгагене!
– Прекрасно. А чем ты это докажешь? Билеты можно взять у кого угодно.
– Да, но… Я говорю правду.
В этот момент появился Улофссон.
– Я потолковал с твоим приятелем Ёстой и еще с одним парнем по имени Хенрик Форсель. По словам Ёсты, вы с ним были в Копенгагене, и Форсель подтверждает это. Он, дескать, встретил тебя сразу по возвращении, и вы пошли к нему пить джин. И оба с
Роланд Эрн смотрел на Улофссона.
– Гм,- откашлялся Хольмберг.- Так, говоришь, у тебя есть билеты, и вообще…
– Есть, в пиджаке, в кармане. Я тогда по-другому был одет… в светлый костюм. Он дома висит. Там в кармане билет на паром, билеты в «Тиволи», счет с парома - можете посмотреть.
– Будем очень тебе обязаны.
– Я могу принести.
– Пока отложим. Лучше расскажи о том, как устраивался на работу, и о своих контактах с Фромом и Ингой Йонссон.
– Инга Йонссон?.. А кто это?
– Неужели не знаешь?
– Инга Йонссон… А-а, вспомнил! Секретарша Фрома. Она подписывала письмо с приглашением на личную беседу с Фромом.
– Вот-вот.
Хольмберг все больше проникался уверенностью, что сидящий перед ними парень в Фрома не стрелял.
Еще двадцать минут беседы с Роландом Эрном - и они выяснили, что он действительно экономист, но ему никак не удается найти работу по специальности.
Он пытал счастья приблизительно в сорока фирмах, и каждый раз его вежливо благодарили за проявленный интерес. Но, к сожалению…
Аттестаты у него были довольно заурядные. Средний уровень, без отличий и хвалебных отзывов.
Наткнувшись в газете на объявление о вакансии во фромовской «Рекламе», он послал свои документы. И получил письмо с вызовом для личной беседы. Почему - он не понял. Но во время разговора с Фромом сообразил, что Фром придавал особое значение тому, что он работал в кальмарском землячестве и даже был там председателем. С точки зрения Фрома, это был большой плюс, так сказать, лишний козырь.
Фром говорил, что это получше любой бумажки. Важнее. И свидетельствует о целеустремленности и умениях. Это именно то, что нужно. Ведь председатель землячества имеет дело с коллективом, располагает опытом общения с людьми и знает в них толк.
Роланд Эрн воспрянул духом: наконец-то он получит работу, по вкусу и перестанет разносить письма. Не за тем же он пять лет учился. Чтобы, разносить письма, диплом экономиста не нужен.
Правда, реклама тоже не совсем его профиль, но для; начала сойдет… первый шаг, что ни говори. Хоть какая-то надежда появилась.
– Другим хуже приходится…
– Вот как!
– заметил Улофссон.
– У меня есть старый армейский приятель, он по специальности учитель биологии, а работает золотарем.
– Кто-то должен и этим заниматься.
– Да я и не говорю
– Едва ли…
– Вы с Фромом повздорили?
– спросил Хольмберг.
– Повздорили? Нет, а что?
– Тогда почему ты стащил у Ёсты две сотни?
– А-а, это… У меня кончились деньги, и надо было стрельнуть немного до получки.
– Почему же ты не попросил взаймы?
– Сам не знаю. Пожалуй, боялся, что он откажет.
– Гм… Ты ничего не слышал о комиссаре Турене?
– О Турене? Слышал. В него ведь тоже стреляли. Как он?
– А тебе-то что?
Его внезапное любопытство покоробило Хольмберга.
– Да я просто так спросил. У меня отец работает в полиции, в Кальмаре. Знаете, прямо не по себе становится, когда подобные истории происходят в кругах, к которым принадлежит твой собственный родитель.
Это заявление было для них точно ушат ледяной воды.
– Твой отец работает в полиции?
– выдавил Улофссон.- В Кальмаре?
– Да. В уголовке. Он инспектор отдела розыска.
– Господи боже…
– Что?
– Ничего.
Вот черт, разом подумали Улофссон и Хольмберг. Бес бы их драл. Неужели не могли обращаться с ним помягче7 Ну и дела…
– Турен пока жив,- сказал, наконец, Хольмберг.
– Рад слышать. А то я совсем скис, когда прочел, что стреляли в сотрудника полиции. Сразу начинаешь думать о собственном старике.
– Понятно. Хольмберг встал:
– Ладно, Роланд. Если ты не против, мы подбросим тебя до дому, а заодно поглядим на твои билеты и все прочие копенгагенские сувениры. Для порядка, сам пони
маешь…
– Ясное дело.
3
Хольмберг и Улофссон поехали вместе с Эрном в общежитие кальмарского землячества.
В кармане пиджака действительно лежали билеты, счет с парома и еще кое-какие мелочи, явно приобретенные в Копенгагене. В том числе билет с датой на штемпеле из порноклуба под названием «Салун Дикий Запад».
– Хорошо повеселились?
– спросил Хольмберг.
– Да так себе. Закосел я здорово, почти ничего и не помню.
– Ну, не будем тебе мешать. Надеюсь, ты проявишь снисходительность к тому, что ребята, пожалуй, слегка перестарались с тобой?..
– Конечно,- заверил Эрн.- Забудем об этом. Я ведь понимаю, только зло берет, когда на тебя этак кидаются. Отец рассказывал о вещах и похуже… Не думайте об этом. Я знаю, вы делали свое дело, и говорить тут нечего.