Кто услышит коноплянку?
Шрифт:
– С часик они поспали, а проснувшись, стали думать, куда в Туле пойдут. А рядом бабушка сидела, видимо, глухая. Она у них возьми и спроси:
– Сынки, я к сестре в Петушки еду, не подскажете, скоро ли мне выходить? Брат и приятель на весь вагон начинают втолковывать бабуле, как ей не повезло, и что Петушки это где-то во Владимирской области, а они сейчас подъезжают к славному городу оружейников Туле. А поскольку бабка глухая была, скоро в их сторону удивленно смотрел весь вагон. Когда старушка начала понимать, что она не туда якобы
– Да, бабуля, - произнес сочувственно мой брат, - старость она ведь не радость. Не видать тебе Петушков, как собственных ушей.
– Это тебе скорее Тулы не видать, - произнес чей-то голос за спиной. Брат обернулся:
– И что вы хотите этим сказать? Пассажир в ответ показал пальцем в окно. Электричка остановилась, а голос машиниста объявил: "...следующая остановка - станция Петушки".
– Вы что, сдурели здесь все, что ли?!
– заорал приятель брата. А сам брат позже рассказывал, что от смеха весь вагон буквально лежал - такие у них с приятелем лица были. Но это не самое интересное, - Киреев как опытный рассказчик сделал паузу.
– С ними что-то случилось в Петушках?
– спросила Наталья Михайловна.
– С ними-то ничего. Та самая бабуля, вы ее, надеюсь, еще не забыли, вдруг решила выйти вместе с ними. Представляете? Ей все кричат: "Бабуля, ваша станция следующая", а она им в ответ: "В гробу я видела вашу Тулу, лучше сойду раньше".
– И что, сошла?
– Я бы рад соврать, да не буду. Кажется, все-таки ее остановили. Незаметно пролетело больше часа. Чайник разогревали три раза. Неожиданно Лиза погрустнела.
– Тебе плохо, доченька?
– тревожно спросила Ира.
– Утомилась, наверное.
– Наталья Михайловна поднялась, вслед за ней и Киреев.
– Да, нам пора и честь знать.
– Что вы, я не устала вовсе, - запротестовала Лиза.
– Просто... Просто мне грустно стало.
– Почему, дочка?
– Люди такие счастливые: могут путешествовать, в другие города ездить. Если я вылечусь, обязательно буду много путешествовать.
– Ты обязательно поправишься, Лиза. Но Лиза словно не услышала слова матери.
– На юг я ездить не буду, если это для меня вредно. Конечно, море бы мне хотелось увидеть, но что хорошего под солнцем весь день лежать и лежать? Чтобы потом загаром хвастать? Я буду по русским городам ездить. В Скопине побываю, Сапожке, Талдоме...
– Мы с тобой обязательно в Старгород махнем, - непонятно, то ли в шутку, то ли всерьез подхватил Киреев.
– А как насчет Боброва, а?
– Туда мы обязательно все поедем. Правда, мама?
– Правда, дочка.
– Интересно, какой он, этот Бобров? Когда они прощались, Лиза протянула Кирееву ладошку - маленькую, почти прозрачную:
– Дядя Миша, у меня первого мая день рождения. Я вас приглашаю. Вы мне очень понравились.
–
– Правда, приходите. С Виктором, нашим папой, познакомитесь. А уж вы, Наталья Михайловна, обязательно должны быть...
Лиза перебила маму:
– И дядя Миша - обязательно, мамочка.
– Я же говорю... Уже на улице неожиданно горячо заговорила Наталья Михайловна. Они с Киреевым не спеша шли к метро, женщина взяла Михаила Прокофьевича за локоть. Он удивился, но вида не подал. А она рассказывала о Лизе, о ее родителях:
– Таких больных у меня еще не было. Я ее солнышком называю. Вроде бы ничего особенного не говорит, а скажет несколько слов, самых простых, улыбнется - и будто вдруг светлее становится. А если бы вы знали, Михаил Прокофьевич, какие эта девочка мучения претерпела. Сейчас ей вроде бы немного полегче - она только две недели, как из клиники вернулась. Заведующий клиникой, профессор Румянцев, - мой учитель, помогает нам. Периодически он Лизу к себе берет.
– А операция?
Наталья Михайловна только махнула рукой:
– Скольким детям такие операции нужны! Про одного-двух снимут сюжет, покажут по телевидению, а народ у нас сердобольный, глядишь, семья деньги на операцию соберет. А как быть остальным?
– Народ сердобольный, а государство?
– Вы же журналист, зачем такие вопросы задаете, ответы на которые сами знаете?
– Умолкаю. Простите.
– Ничего. Я иногда думаю, а за что людям приходится терпеть все эти мучения? Бобровым с Лизой еще в какой-то мере повезло - она не капризная девочка. В других "моих" семьях родителям куда тяжелее приходится. Больной человек, даже ребенок - сами понимаете. Нервная система расшатана...
– Меня это тоже ждет? Наталья Михайловна резко остановилась и посмотрела ему в глаза.
– Вас - нет.
– Вы уверены?
– Когда первый раз увидела - не была уверена. А сейчас... Что-то произошло с вами. Знаете, - она опять взяла его за руку и смущенно улыбнулась, - вы с Лизой чем-то похожи. Как отец и дочь. Правда. Вероятно, поэтому вы так легко сошлись.
– Похожи внешне?
– Нет, здесь вам с Виктором Ивановичем Бобровым конкурировать не стоит, - засмеялась Наталья Михайловна.
– А может, чтобы человек стал тем, кем он должен быть, с ним должна произойти беда? Шучу.
В прежние времена Киреев на эти слова ответил бы: "А в каждой шутке есть доля правды", но сейчас ему не хотелось быть банальным. Он молчал. Молчала и Наталья Михайловна. В метро им опять нужно было ехать в разные стороны. Киреев бережно, почти нежно пожал протянутую ему руку.
– Спасибо за то, что познакомили меня с Лизой. Спасибо за поддержку. Давайте обязательно сходим к бобренку на день рождения. Если я буду жив, конечно.
– Куда вы денетесь? А с операцией решили что-нибудь? Лечитесь?