Кто услышит коноплянку?
Шрифт:
– Точно, нету. Скотина!
– И он ударил что есть силы ногой по табурету.
– Зачем хулиганите, мужики?
– возмутился Андрей.
– Вам же ответили, а вы мебель ломаете.
– Ты кого учишь, щенок?
– Гнилой схватил парня за ворот.
– Куда гость ваш пошел? Только не ври, что не знаешь.
– Я не знаю...
– Оставьте его, ребята. Откуда нам знать, куда по... Удар ногой в живот не дал Ивану договорить. Бугай рассвирепел не на шутку.
– Может, они правда не знают, - попыталась заступиться за хохлов Юля.
– Поедем, а вдруг перехватим его по дороге.
–
– заорал Гнилой.
– Ты сама вчера сказала, что здесь развилка, Киреев и на Липецк мог пойти, и на Задонск, и еще хрен знает куда! Я что, опять буду как ненормальный по всем дорогам его ловить? Пожалела, твою мать! Ты мне все скажешь, - повернулся он к скорчившемуся от боли Ивану.
– Слышишь, дружок? Все!
– Я не знаю... ничего. Уходите, а не то... Новый удар. Потом еще и еще. Только в кино бывают красивые драки. В жизни все наоборот. Нет ничего ужаснее картины, когда люди бьют друг друга. Юля, воспитанная на фильмах Сталлоне и Шварценеггера, не подозревала, что это так ужасно. Тем более, когда это не драка, а избиение. После третьего или четвертого удара тщедушный Иван упал на пол. Андрей попытался броситься на выручку другу, но его крепко держал за ворот Бугай. А Гнилой словно озверел.
– Пожалей приятеля, браток.
– Шурик, как всегда, был невозмутим.
– Скажи, куда пошел бородатый, будет жить твой друг, а то ведь прибьют его.
– Не говори, - неожиданно простонал Иван.
– Нелюди это...
– Ах, я не человек?!
– взревел Гнилой.
То, что произошло дальше, потрясло Юлю. Гнилой схватил табуретку и с озверением стал бить ею по голове Ивана. Один раз, другой, третий. Стук ударяющегося дерева по человеческой голове - это было что-то страшное. Юля бросилась прочь из дома, но Гнилой, будто у него глаза были и на затылке, настиг ее у дверей.
– Нет, сука, смотри! Чистенькой хочешь остаться? Лицо, руки, рубаха Гнилого были забрызганы кровью несчастного мужика, который не подавал признаков жизни. Второй хохол, совсем еще молодой парень, плакал.
– Что вы сделали?
– всхлипывал он.
– Мы же славяне. Братья.
– Братан нашелся...
– сплюнул Бугай.
– Надеюсь, ты не будешь таким упрямым?
– Слышишь, что тебе говорят, славянин?
– подошел к Андрею Гнилой.
– Я не знаю, куда пошел этот человек. Мы пустили его переночевать - вот и все.
– И все?
– Да. Места, что ли, жалко? Не убивайте меня, пожалуйста, - всхлипнул паренек. Ему было страшно.
– Бугай, оставь его, он же сказал, что не знает.
– Шурик понял, что дело зашло слишком далеко.
– А я ему не верю.
– И я тоже.
– Гнилой взял со стола нож, которым еще вчера резали сало.
– Салом пахнет. Бугай, ты видел, как режут поросенка?
– Обижаешь. Я сам резал.
– Ну и как?
– Что человек, что свинья - какая разница?
– И то правда. Слышишь, парень? Я последний раз спрашиваю: куда пошел тот человек? У тебя десять секунд. Шурик, считай вслух.
– Десять, девять, восемь, семь...
– Ребята, не надо!
– закричала Юля.
– Пожалуйста! Но на нее никто не обращал внимания, а Шурик считал, как автомат:
– Шесть, пять, четыре, три...
–
– Два, один...
Гнилой подошел вплотную к Андрею. Тот зажмурился.
– Я не знаю...
– Это были последние слова Андрея в жизни. Юля закрыла глаза и заткнула уши. А когда открыла, молодой хохол уже лежал на полу, неестественно поджав ноги. Юлю начало тошнить. Она выскочила из дома.
– Слушай, Гнилой, - спросил Шурик, - а может, он вправду не знал, куда пошел Киреев?
– Может, и не знал. Что же, по-твоему, его надо было в живых оставлять? Ладно, поехали, пора сматываться.
В машине на заднем сидении плакала Юля. Бугай и Гнилой молчали. Шурик пытался разрядить обстановку:
– Ладно, Юлька, успокойся. Это жизнь. А его мы найдем. В конце концов, я думаю, у Киреева два пути, а еще вернее - один. В Задонск. Ты же сама говорила, что он особые места ищет. А там монастырь.
– Так куда едем?
– повернулся к ним Гнилой.
– Прямо - на Липецк дорога, направо - в Задонск. И хватит реветь, тошнит.
– А меня от тебя тошнит. Зверюга! Он же просил тебя, я просила... Как свинью... Сволочь!
– Лучше замолчи, деваха, а то хуже будет.
– Гнилой стал угрожающе спокоен.
– И впрямь, Юлька, не дури. Ребята разозлились. Посуди сама, третий месяц как проклятые по этой глуши мотаемся. А тут... вот он, рядом, и опять ушел. Обидно.
– Но зачем людей убивать, зачем? Высадите меня, я домой поеду.
– Домой, говоришь?
– Гнилой нажал на тормоза.
– Давайте-ка, ребятки, выйдем из машины. Все вышли. В это время мимо проехал рейсовый автобус. В нем сидел Киреев. Он рассеянно смотрел в окно. На обочине стояла белая иномарка, возле которой, сильно жестикулируя, что-то выясняли друг с другом трое мужчин и женщина. Автобус проехал мимо, и тут только до сознания Киреева дошло, что одного мужчину из этой группы он где-то видел. У Михаила была хорошая зрительная память, но вначале он засомневался: встретить знакомого, здесь? Наверное, похож на кого-нибудь. Тогда на кого? И вдруг он вспомнил: Кузнецкий мост, маленькое кафе, человека с пошехонским лицом...
– На липецком повороте будет кто выходить?
– крикнул шофер.
– Будет!
– Киреев, поблагодарив водителя, вышел на дорогу. До группы у белой иномарки было метров сто. Киреев не успел еще решить, что делать дальше, как возле него затормозил грузовик.
– Тебя куда, земляк?
– Вообще-то в Галичью Гору.
– Я так и подумал. Садись, подвезу. Через десять минут Киреев стучался в дом, который покинул сегодня утром. Никто не ответил. Он оперся на дверь и чуть не упал: дверь с грохотом открылась. Михаил шагнул через порог... Обратно Киреев почти бежал. Бежал туда, на липецкий поворот, где он увидел "пошехонца". Ему все стало ясно. Не думая о последствиях, Михаил спешил к тем людям. То, что они ищут его, что это они убили двух несчастных хохлов, Киреев не сомневался. Почему, зачем - это ему хотелось узнать. Но когда он добежал до поворота, "Сааба" уже не было. Михаил растерянно остановился, не зная, что делать дальше. Перед глазами стояла страшная картина, увиденная в домике Ивана и Андрея: два тела на полу, лужи крови...