Кто в тереме живёт, или Хроники мелкого рантье
Шрифт:
– А ты не боишься, кстати, что эта де Сент-Дюбуа возьмёт за яйца тебя?
– Меня?!
– Ну да. За то, что ты её книжечку без спроса печатаешь…
Стас расплывается в широченной улыбке.
– Если она меня когда-нибудь и возьмёт за яйца, то сделает это ласково, нежно и с благодарностью. Поскольку по паспорту наша секс-бомба – Рыбкина Светлана Евгеньевна, проживающая в Бескудникове. А точнее: безработная выпускница психфака, воспитывающая двоих малолетних детей. И те семьсот рубликов, которые я ей отстегнул за рукопись, были для неё ба-альшущим подспорьем.
Он что-то ищёт среди бумаг, наваленных на возле кресла.
– Тут вчера один чувачок заходил. Ваш, институтский. Стаканский фамилия.
– Есть такой.
– Ну вот. Оставил мне свой опус. Говорит – крутизны немереной. Ты его возьми и посмотри, сгодится он для нас или нет. А то у меня запарка конкретная…
– А как насчёт рассказа?
– Какого рассказа?
– Моего. В "Юмор и жизнь". Который ты час назад пообещал прочесть и высказать мнение…
Стас вновь расплывается в улыбке.
– Лё-о-ха! Ну какое тут может быть мнение, кроме самого положительного?
– Тогда просьба, Стас. Ты не мог бы мне гонорарчик отдать сейчас? А то перед Мексикой кой-чего купить надо…
– Перед какой Мексикой?!
– Я ж тебе говорил, помнишь? Неделю назад. Про командировку от института…
– А, ну да, ну да…
Стас со вздохом лезет в нагрудный карман.
– Давай так. Сейчас я отдаю тебе стольничек, а остальное – после праздников. Ладушки?
– Ага.
Выйдя на улицу, Крылов раскрывает рукопись Стаканского.
"…и я вдруг понял, с кем моя жена изменяла мне. И ей для этого вовсе не надо было уезжать на курорт или бегать по утрам в парке. Она могла делать это, не выходя из квартиры и даже тогда, когда я был дома – например, мылся в ванной… МОЯ ЖЕНА ТРАХАЛАСЬ С НАШИМ ДЫМЧАТЫМ ПУДЕЛЕМ Д.!!! О, женщины! Сколько мрачного я вижу за их юными улыбками, сколько чудовищного живет в человеке вообще, а в женщине – особенно…"
От арки Крылов сворачивает направо, к Патриаршим. Хотя, конечно, было б правильней сразу свернуть к метро и ехать на Новокузнецкую за вещами. Но, с другой стороны: загранпаспорт он получил? Получил. Рукопись отдал? Отдал. Гонорар из Стаса выудил? Выудил. Пусть не двести рублей, пусть сто, но – всё равно, всё равно! Он – молодец и вполне достоин скромного приза. И пусть этим призом сейчас станут сумеречные Патриаршие, на которых им с Машкой всегда так волшебно сидится и думается – о будущем…
Он стряхивает снег с ближайшей скамейки и пристраивается на краешке. Ветер вдруг стихает, деревья вдоль аллей перестают раскачиваться и скрипеть ветками, и только один звук словно застревает в морозном воздухе – звук чьих-то коньков, суматошно режущих лёд. Вглядевшись, Крылов замечает мальчишку с клюшкой, одиноко снующего взад-вперёд в самом центре заснеженного пруда. Здесь расчищена крохотная хоккейная площадка и он упорно гоняет по ней шайбу, то и дело падая и зарываясь коленками в снег.
"…Хорошо, что получилось выудить из Стаса хотя бы часть гонорара. Конечно, не будь Машки, я бы про деньги и не заикнулся даже. А сейчас – заикнулся! Поскольку… "Настоящий
В матовой глубине фонарных плафонов, рядами опоясавших Патриаршие, вдруг вспыхивают крохотные сиреневые жемчужинки. Пора.
Глава 11. Гена, "корочки", кувалда
Вагон движется рывками – то приостанавливаясь, то вновь набирая ход. Газетные столбцы прыгают перед глазами, наскакивая друг на друга. Но Крылов, привыкший читать в метро, почти не испытывает неудобств.
"…Ищем молодых и энергичных! Бюро международного молодёжного туризма "Спутник" МК ВЛКСМ объявляет конкурс на замещение вакантной должности референта сектора приёма советских и иностранных туристов. Свободное владение английским языком – обязательно…(…Вот! Кстати. Надо Машке сказать. Она вроде бы работу искала – поинтересней…)
…Служба "Продюсер" совместно с американской фирмой "Мак-Квирк Консалтинг Компани" оказывает разнообразную помощь в трудоустройстве лиц, желающих выехать на ПМЖ в США. Контактные телефоны…"
– Ты анекдот слышал? Про метро?
– Не-а.
– Кар-роче. В кабину к машинисту влетает обдолбанный панк с ножом и орёт: "Гони в Сан-Франциско!" Ну, машинист чешет репу и начинает объяснять, что метро, типатаво, не самолёт, и что максимум, куда они смогут доехать – это до "Щёлковской". А тот опять: "Гони, сказал, а то зарежу!" Ну, машинист и объявляет: "Осторожно, двери закрываются! Следующая станция – Сан-Франциско!"
Два школяра, сидящие рядом с Крыловым, коротко ржут. Он сворачивает газету и поднимается, чтобы выйти на следующей остановке. Народ уже набился в вагон плотной вечерней массой и Крылов привычно выставляет плечо, протискиваясь между чьими-то книжками, сумками, цветами в хрустящем целлофане, меховыми шапками и воротниками, влажными от растаявшего снега. Двери раскрываются. Людская масса выносит Крылова на платформу и тащит к эскалаторам. Там, впереди, у самой гудящей кромки, вдруг мелькает знакомое лицо с индейским профилем и иссиня-чёрными волосами, собранными в хвост.
– Гена! Луковников!
Человек оборачивается и, заметив Крылова, машет рукой. И тут же показывает пальцем вверх: встретимся на выходе…
Гена возник на его орбите зимой восемьдесят седьмого. Крылов тогда, как и большинство московских студентов, пытался активно ходить по театрам и, разумеется, мало куда попадал. Единственной реальной возможностью приобщиться к популярному таинству было: явиться в театр часа за полтора до спектакля, занять очередь к окошку администратора и попробовать разжалобить его своими студенческими "корочками"… Гена объявился как раз в тот момент, когда Крылову наотрез отказали в контрмарке на ленкомовскую "Юнону и Авось". Вынырнул откуда-то сбоку и предложил полноценный билет, причём – в партер и по госцене…