Кто же Сей? Книга об Иисусе Христе

Фаст Геннадий

Перейдем к теме отцовства. Почему все-таки имеются отцы? Пророк Елисей обращается к Илии: Отче, Отче! [79] Елисей и Илия – пророки, но никого из них нельзя называть отцом. Сам Христос рассказывает притчу о богаче и Лазаре, где тоже имеется обращение: Отче Аврааме! (Лк. 16: 24). И при этом Господь говорил, что никого не следует называть отцом. Как объяснить это противоречие?

Обращение «отец» не запрещено. В каком смысле отцом является священник? Христос сказал, что Мое учение – не Мое, но Пославшего Меня (Ин. 7: 16). Дети называют отцами своих родителей, так как они получили от них жизнь. Священник – отец посредством благодати,

полученной через рукоположение. Он – проповедник, учитель, совершитель Таинства Крещения, но к жизни вечной рождает не он, а Бог. Священник погружает младенца в воду и молится, а рождает Господь. Рождение происходит от Духа Святого, но через человека, поэтому, когда мы говорим: «отец Петр», «отец Николай», «отец Иоанн», мы всякий раз обращаемся к Отцу Небесному, Который приходит к нам через людей, поставленных на это служение.

После Нагорной проповеди народ дивился учению Его (Мф. 7: 28). Чему он дивился? Ибо Он учил их, как власть имеющий, а не как книжники и фарисеи (Мф. 7: 29). В чем же заключается различие?

Книжники и фарисеи честно отрабатывали свой хлеб, повествуя о том, что сказано в книге Второзакония или у пророков. Чтобы узнать, как следует поступить в той или иной ситуации, они открывали Писание и учили в соответствии с ним. А Христос добавлял к написанному: А Я говорю вам. Вот в чем состояла суть Его учительства. Так не говорил никто из иудеев. Это шокировало людей, это потрясало их. Одни говорили, что Он сумасшедший, другие – что в Него вселился бес. Однако Господь не походил ни на сумасшедшего, ни на бесноватого. Кто же Он? И эта загадка три с половиной года будоражила всю Иудею. Действительно, Кто же Сей, если и ветры и море повинуются Ему? (Мф. 8: 27). Кто же Сей, Кто после Бога говорит что-то еще? Это всех потрясало, одних смущало, других соблазняло, иных злило, некоторых покоряло, и они, не задумываясь, шли за Ним и учились у Него. Он учил их, как власть имеющий, а не как книжники и фарисеи. Он учил как Дающий учение, а не как преподающий его. Слова Христовы воздействовали на сердце, а не только на разум, они покоряли слушающего, не оставляя его равнодушным.

Так о чем же говорил этот удивительный загадочный Учитель из Назарета?

Он не создал никакой вероучительной, философской или политической доктрины. Свидетельство тому – тот факт, что философы, представляющие самые различные школы и направления, находят почву для своих размышлений в словах Христа. На них основываются самые разные политические системы: рабовладельческие, феодальные, монархические, демократические и даже социалистические, находят нечто для себя в словах Христа, так же как и любая конфессия. Если бы Господь дал нам догматическое богословие, такое, как например, догматическое богословие митрополита Макария [80] , в котором имеется все: учение о Боге, учение о Троице, учение об Ангелах, учение о творении мира, учение о Церкви, учение о благодати и учение о вечной жизни, то разве существовали бы конфессии? Они бы не могли существовать. Ни одна конфессия, кроме православия, не основывает свое вероисповедание на догматическом богословии митрополита Макария.

Почему на словах Христа могут основываться настолько различные взгляды, подходы и убеждения? В этом кроется некая загадка, а отгадка заключается именно в том, что Спаситель не предложил никакой системы. В молодости я задавался острым и весьма болезненным вопросом: какое вероисповедание «правильное» и правильно ли верю я сам? Я никак не мог понять, почему Господь не сказал обо всем ясно? Никто бы в этом случае не спорил и даже не искал, все бы было очевидно. Лишь позже я понял, что если бы Иисус оставил после Себя догматическое богословие, то осталась бы лишь мертвая буква, а жизнь ушла бы.

Художники совершенно по-разному изображают природу,

по-разному о ней думают и исследователи. Такова жизнь. Сказанное Христом – это сама жизнь, это само Царство Божие, тогда как всякая доктрина – это некое сужение, умаление истины: неизреченное – изрекается, неописанное – описывается, полнота жизни вкладывается в узкие рамки несовершенных человеческих представлений. Господь поступал иначе, поэтому Его слова могут привлечь всякого, как и природа. За превращение Нового Завета в доктрину христианам пришлось дорого заплатить. На этой почве произошло много расколов и возникли различные ереси.

В V столетии случился раскол и возникли различные христологические концепции. Внимательное сопоставление современного учения Армянской и Русской Православной Церквей показывают, что мы говорим практически об одном и том же, только используем при этом различную терминологию. Некоторые богословы считают этот раскол историческим недоразумением. Другие, наоборот, полагают, что имеются принципиальные расхождения, но сейчас речь не об этом, а о том, что христиане не раз превращали слова Христа в концепции, и, как правило, крайне неудачно.

Впрочем, случались и счастливые исключения, как например, в случае с богословием митрополита Макария. Думаю, мы не погрешим против истины, если скажем, что эта концепция оказалась очень удачной. Первую попытку предпринял еще Ориген, а завершился процесс в VIII веке составлением изложения православной веры Иоанном Дамаскиным [81] . Восемь столетий должно было пройти, пока, наконец, все не было собрано в единую концепцию! Но слова Христа ни в какую концепцию не впишешь, они – сама жизнь. Православие – это должное восприятие Господних слов, а не некая безупречная доктрина.

Что написал Сам Иисус? Ничего. Он не был писателем. Он просто учил, потому, что Он Сам есть воплощенное Слово. Пилат спрашивает: Что есть истина? (Ин. 18: 38), а Истина стоит перед ним. Истина не «что», а «Кто». Истина – это не концепция, не доктрина. Пилат знал римскую философию, видел различия в учениях различных философских школ и понимал, что философы давно запутались в том, что есть истина. А Она стояла перед ним, и он Ее судил, хотя и чувствовал, что осуждать Истину он не вправе. Так вот, Иисус ничего не написал, но позволил писать людям, получившим вдохновение свыше. Дух Святой сошел на апостолов, но при этом они должны были творчески пропустить через себя ниспосланное вдохновение. Бог создал мир, а книги писать – наше дело. В этом тоже состоит Божественный Промысел. Он – сама жизнь, о которой пишут люди.

На Тайной Вечере Иисус говорит: Я есмь путь и истина и жизнь (Ин. 14: 6). Мы должны с вами искать не учение, а Учителя. Пилат думал, что речь идет всего лишь о некоей новой доктрине. Поиск истины Казался ему пустым занятием. Пилат был образованным человеком, но, как воин, он отправился исполнять свои обязанности, в результате чего Истина оказалась распятой.

Ветхий и Новый Завет… Моисей дал людям Тору, или то, что мы привыкли называть Пятикнижием Моисея. Это – десять заповедей, плюс еще шестьсот тринадцать мицвот [82] (заповедей), плюс устная Тора, то есть предания старцев. Ну а что же принес Христос? Он проповедовал Евангелие, Благую Весть. Иначе говоря, Иисус пришел не для того, чтобы научить, а для того, чтобы обрадовать.

Знаете, как проповедовала Мария Магдалина? Она не была богословом, раввином или апостолом, но именно она в пасхальный день встретила Воскресшего Христа и после этого странствовала по городам и селам, приходила к людям и говорила: Я видела Господа (Ин. 20: 18). Вот она, Радостная Весть: Христа распяли, а я видела Его Воскресшим! И наша проповедь должна носить такой же характер: «Я видел Господа и приношу тебе радость!»

Когда Христос родился, вифлеемским пастухам явился Ангел. Пастухи в страхе упали, Ангел Господень поднял их и сказал: