Кубик из красной пластмассы

Семенова Мария Васильевна

* * *

Жила-поживала когда-то большая семья. Настала пора переезда в иные края. Когда же мешки с барахлом потащили во двор, У взрослых с детьми разгорелся нешуточный спор. И «против» и «за» раздавались у них голоса — Везти или нет им с собою дворового пса. А тот, чьих зубов опасался бессовестный вор, Лежал и внимательно слушал людской разговор. «Я стал им не нужен… Зачем притворяться живым?» И больше не поднял с натруженных лап головы. Спустя поколение снова настал переезд На поиски более щедрых и солнечных мест. И бывшие дети решали над грудой мешков — Везти или нет им с собою своих стариков.

* * *

Если жизнь покатилась к дурной полосе, На закате особенно чёрного дня Я скажу: «Ну и что? А подите вы все! Лишь бы дома, как прежде, любили меня!» Если дома хоть кто-то мне искренне рад, Если с визгом навстречу бросается пёс, Это будет награда превыше наград, Что бы прожитый день на хвосте ни принёс. Если

кошка, мурлыча, прижмётся к душе, Этот тёплый комок — оборона от бед, И Вселенная сразу начнёт хорошеть, И растает, исчезнет недоброго след. Ну а если чей дом — это просто ночлег, Не согретый биением верных сердец, Беззащитен на свете такой человек, Кто не сеет добра — тот ему и не жнец.

* * *

Шла девчонка по лесу морозной зимой. Из гостей возвращалась на лыжах домой. И всего-то идти оставалось версту — Да попался навстречу косматый шатун Отощалый, забывший о вкусе добыч… Неожиданно встретивший лёгкую дичь… Тут беги не беги — пропадёшь всё равно: Разорвёт и сожрёт под корявой сосной. Обомлела девчонка, закрыла глаза… Оттого и не сразу приметила пса. И откуда он там появился, тот пёс? Может, вовсе с небес? Или из-за берёз? Он мохнатой стрелой перепрыгнул сугроб! Людоеда-медведя отбросил и сгрёб!.. Под покровом лесным, у девчонкиных ног По кровавой поляне катался клубок. Две железные пасти роняли слюну: Посильнее схватить!.. Побольнее рвануть!.. Эхо грозного рыка дробилось вдали. Когти шкуру пороли и воздух секли, Оставляя следы на древесной коре… Только смерть прервала поединок зверей. Потревоженный иней с ветвей облетал. Морщил морду медвежью застывший оскал. Невозможной победе всю душу отдав, Чуть живой распластался в снегу волкодав… И тогда-то, заслышав о помощи крик, Появился из леса охотник-старик. Оглядевшись, качнул он седой головой: «Век живу, а подобное вижу впервой! Ну и пёс!.. Это ж надо — свалил шатуна! Да подобных собак на сто тысяч одна! Только будет ли жить — вот чего не пойму… Ты ли, внученька, тут за хозяйку ему?» Вот вам первый исход. «Нет, — сказала она. — Не видала его я до этого дня…» И охотник со вздохом промолвил: «Ну что ж…» И из ножен достал остро вспыхнувший нож… А второй не чета был такому исход. «Мой! — она закричала, бросаясь вперёд — Коль сумел заступиться — отныне он мой! Помоги отнести его, старче, домой!» А теперь отвечай, правоверный народ: Сообразнее с жизнью который исход?

* * *

Что задаром даётся, то не будет и свято… Ты во взглядах Бессмертных приговор свой прочёл. Пусть потешатся властью! Ты вернёшься, Крылатый. Мы согреем Тебя. Мы исцелим Твою боль. Пусть упрячут как могут, хоть за краем Вселенной, И чудовищ приставят самый след сторожить — Что нам грозная стража, что нам крепкие стены? Мы придём — или будет просто незачем жить. Мы придём за Тобою… только б не было поздно Ускользающий пламень подхватить на лету… И в слепые глазницы лягут новые звёзды, Чтоб опять научиться отражать Красоту. Опустевшее небо над землёю распято, И ненастные зори, как предвестье конца… Но затем ли будил Ты наши души, Крылатый, Чтобы скорбью бесплодной надрывались сердца?! Кто сказал, будто ныне поведётся на свете, Чтобы добрых и мудрых ждал терновый венец? Чтобы стыло в груди и тихо плакали дети, Когда горькую песню довершает певец? Кто сказал, что за счастье неизбежна расплата И нелепо тягаться с жерновами Судьбы? Зря ли нам от рожденья говорил Ты, Крылатый: Мы — свободные Люди. Никому не рабы. Горевать, ожидая хоть каких-то известий, И склоняться всё ниже? Ну уж нет. Не про нас. На Небесном Престоле позабыли о чести… Значит, воля Бессмертных больше нам не указ. Мы, свободные Люди, не даём на расправу Тех, кого полюбили, никакому врагу. А иначе — пустышка наша прежняя слава, И цена ей копейка на базарном торгу. За любовь — не казнят! Не обрекают на муку! Даже Боги на память не наложат печать! Предавать, продавать — ведь это тоже наука… И её Ты нам, грешным, позабыл преподать. А ещё не учил Ты поклоняться из страха И стреноживать мыслей дерзновенный разбег… Ну так может ли статься, чтоб взошёл Ты на плаху — И с колен не рванулся ни один человек? Мы пройдём эти бездны. Разузнаем дорогу. А не то и проломим створки Врат неземных… Чтобы смертные Люди заступились за Бога — Кто сказал, не посмеем?!! Покажите таких! Наша Правда и Совесть — вот и всё, чем богаты. И Любовь, о которой с нами Ты говорил. Мы придём за Тобою. Ты дождись нас, Крылатый. Мы придём за Тобою. Лишь не складывай крыл.

Из романов «Те же и Скунс»

* * *

Священный завет И природное право мужчины — В лихую минуту Из ножен выхватывать меч. Но как уберечь вас, Наживших до срока морщины, От подлости, целящей в спину, Как вас уберечь? Вы, сильные люди, Порой до того беззащитны, Седые мальчишки, Готовые лезть на рожон… На хищную стаю Идёте в неравную битву, С открытым забралом Шагаете прямо в огонь. Вы верите слову, Ведь вам оно чести порука, — И

платите цену Чужих необдуманных слов… Забывшие совесть Бросают вас друг против друга, В копеечном споре Готовые лить вашу кровь. Как вас удержать, Заводных, неуступчивых, чистых, Какие слова отыскать, Да и будет ли толк? Как вас, храбрецы, Оградить от ничтожной корысти, Себя выдающей За высший и праведный долг?..

* * *

Ещё я жду тебя, мой синеглазый. Хоть знаю — не прийти тебе за мной. Ты быть бы мог полковником спецназа, А я — твоей красавицей женой. Календаря назад не передвинуть… Давным-давно понять бы мне пора, Что ты, не встреченный, должно быть, сгинул В далёких, солнцем выжженных горах. Мне снилось, как ты тщетно ждал подмоги, Отстреливался и слабел от ран… На камне тлели чёрные ожоги, По кручам плыл пороховой туман… А те, другие, подбирались ближе, Совсем без страха двигались вперёд… Быть может, ты ещё успел услышать, Как стрекотал далёкий вертолёт, И в тот же миг под край помятой каски Шальная пуля клюнула? Бог весть… А я живу. И сочиняю сказки Про благородство, мужество и честь. Про то, как помощь всё-таки поспела, Как кто-то вынес друга на руках, Про то, как пуля мимо просвистела В далёких, солнцем выжженных горах…

* * *

Где-то у вас соловьи посходили с ума. Радуга в небе, и солнце, и сполохи гроз… А у меня всё никак не проходит зима. А у меня всё метели, снега да мороз. Где я прошёл, те дорожки давно замели Мёртвые листья да снег над пожухлой травой… Белые крылья мелькают в далёкой дали. Чёрные крылья — над самой моей головой. Я бы поверил своей незакатной звезде. Я раздобыл бы к вам, люди, обратный билет. Серые сумерки гаснут, едва поредев. Серое небо в себя не пускает рассвет… С каждой зимою всё больше жестоких потерь, Только растёт и растёт неоплаченный счёт. Белые крылья всё дальше относит метель. Чёрные крылья почти задевают плечо. Отсветы гаснут, грядёт окончание дня. Кто-то уснёт и увидит волшебные сны О негасимой надежде… А здесь у меня — Осень да осень. И больше не будет весны. Как помолиться, чтоб сбылся несбыточный сон? Ляжет прямая дорога, светла и чиста… Белые крылья скрывает седой горизонт. Чёрные крылья всё ниже, всё ниже свистят…

* * *

Давай я тебя согрею И кровь оботру со лба. Послушай, очнись скорее, Утихла вдали стрельба. Дождём закипают лужи, Разбит на двери замок, И пулю сожрал на ужин Включавший электроток. Всё вышло даже красиво, Ещё помогла гроза, Все наши остались живы, — Послушай, открой глаза! Сейчас подоспеют крылья, Ведь им не помеха дождь. Мы так за тобой спешили, Мы знали, что ты нас ждёшь. Мы скоро взлетаем, слышишь? Винты в вышине гудят. Послушай, очнись, дружище, Не то подведёшь ребят. Держись! Не твоей породе Да в пластиковый мешок! Ты видишь — солнце восходит, Всё кончилось хорошо. Ты завтра напишешь маме, Я сам отнесу конверт… Послушай, останься с нами! И так довольно потерь. Ещё впереди дорога Длиною в целую жизнь… Родной, потерпи немного! Держись, братишка. Держись…

* * *

Позабыт на мели, отлучён от родного простора, Он не помнит былого, он имя утратил своё. Где-то катит валы, где-то плещет холодное море, Но ничто не проникнет в дремотное небытиё. Океанской волною бездонной печали не взвиться. Не прокрасться по палубам серой туманной тоске. Не кричат у форштевня знакомые с бурями птицы: Только жирные голуби роются в тёплом песке. И лишь изредка, если всё небо в мерцающем свете, Если чёрными крыльями машет ночная гроза, Налетает суровый, порывистый северный ветер И неистово свищет по мачтам, ища паруса. И кричит кораблю он: «Такое ли с нами бывало! Неужели тебе не припомнить страшнее беды? За кормой, за кормой оставались летучие шквалы, Уступали дорогу угрюмые вечные льды!..» Но не слышит корабль, зарастающий медленной пылью. Не тонуть ему в море — он гнить на мели обречён, И беснуется ветер, и плачет в могучем бессилье, Словно мёртвого друга, хватая его за плечо. «Оживи! Я штормил, я жестоким бывал, своевольным. Но ещё мы с тобой совершили не все чудеса! Оживи! Для чего мне теперь океанские волны, Если некого мчать, если некому дуть в паруса?!.» Но не слышит корабль. И уходит гроза на рассвете. И, слабея, стихающий вихрь всё же шепчет ему: «Оживи!.. Я оттуда, я с моря, я северный ветер… Я сниму тебя с мели… сниму… непременно сниму…»

* * *

Чернеет вода, клубится серый туман. Под небом беззвёздным холодный спит океан. Кроваво горит вдали последний закат. Полгода спустя вернётся солнце назад. Скользит его отблеск по краю вечного льда. Клубится серый туман, чернеет вода. С востока грядёт, наползая, кромешный мрак. По океану неспешно плывёт гора. Хрустальные грани хранят неслышимый звон. Зелёные глыбы дробят багровый огонь. Чудес не бывает и не было никогда, Но чудится светоч живой под толщами льда. И даже когда затянет ночь небосклон, В прозрачной пещере будет гореть огонь. И отблеск будет бежать по чёрной воде, И кто-то направит корабль к далёкой звезде. И будет ему светить надежды маяк, Пока над головой не сомкнётся мрак, И не приснится последний, волшебный сон Про айсберг, в котором горел зелёный огонь.