Кубинский зал

Харрисон Колин

– Ни малейшего колебания, джентльмены! – прокомментировала его действия Элисон.

Молодой человек глотнул и двинулся к креслу.

– Не хотите ли что-нибудь сказать, сэр? – обратилась к нему Элисон. – Немного поболтать о том о сем?

– Нет, – негромко ответил тот.

Потом он сел в кресло, закрыл глаза и откинул голову назад. Элисон слегка поправила ему голову, наклонив вперед и вправо, затем снова обратилась к аудитории:

– Перед вами, джентльмены, настоящее искусство, искусство мистера Ха. Яд, который содержится в рыбе, так силен, что даже микроскопический добавочный кусочек мяса или слишком глубокое

погружение ножа в тот или иной орган, в данном случае – в печень, способны убить человека. Но наш повар – непревзойденный мастер своего дела.

В ответ Ха чуть заметно кивнул, потом тщательно обтер один из ножей. Молодой мужчина в кресле грузно повалился на бок; его лицо обмякло, из уголка рта потянулась на подбородок тонкая нитка слюны. Губы его чуть шевелились, словно он беззвучно молился.

На этот раз собравшиеся наблюдали за происходящим значительно спокойнее. Я заметил, что некоторые из моих ближайших соседей самостоятельно отмечали время, поглядывая то па часы, то на мужчину в кресле. Тот продолжал читать свою молитву, понемногу превращавшуюся просто в серию коротких выдохов, в довольное пыхтенье, которое, в свою очередь, перешло в тяжелое, хриплое дыхание. Одновременно его брови задирались все выше и выше, совсем как у человека, который видит перед собой картины удивительные и прекрасные. Мы следили за ним, не в силах отвести глаза. Теперь никто из нас не сомневался, что молодому мужчине открылись неведомые, исполненные бесконечного блаженства миры.

Потом блаженство достигло максимума и так же быстро отступило, растаяло; ноги мужчины напряглись, а брови опустились. Он начал приходить в себя, понемногу возвращаясь к действительности. Когда он открыл глаза, то был уже в полном сознании, дыхание его было ровным и глубоким, цвет лица – нормальным.

– Ну как? – осведомилась Элисон, задав тот самый вопрос, который вертелся у всех на губах.

– Я видел Свет! Он был похож на гигантскую луну… – Молодой человек повернулся к Ха и протянул ему руку. – Ну, старик, ты просто суперзвезда!

Затем он поднялся, несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул воздух и снова упал в кресло.

– Все это время, – сказал он, – я видел долину смерти, холмистую долину, полную костей, – поверхность луны или какой-то другой планеты, излучавшей смертельный белый свет, но этот свет был так прекрасен, что я просто не мог пошевелиться!…

Молодой человек снова попытался встать и снова осел в кресло. Наконец он поднялся и, слегка пошатываясь, шагнул к Ха.

– Слушай, старик, сделай мне еще одну такую маленькую штучку, а? Смотри, сколько у тебя обрезков в ведре, ведь не выбросишь же ты их… Вполне хватит, чтобы положить на…

– Извинить! Извинить! – воскликнул Ха и отпрянул, размахивая ножом. – Нет! Вы не получить больше рыба!

Молодой человек поднял вверх обе руки и в свою очередь попятился:

– О'кей, вы правы. Прошу прощения. Я просто… Разрешите мне еще раз поблагодарить вас, вы настоящий виртуоз, мастер…

– Последний лот, джентльмены! – воскликнула Элисон, заглушив его последние слова. – Осталась последняя порция – блюдо, которое носит название «Звезды». Напоминаю, предыдущая порция ушла за три тысячи триста с чем-то долларов. Осталась последняя порция, джентльмены. Возможно, пройдет еще несколько недель, может быть месяцев, прежде чем мы получим еще одну шао-цзу.

Элисон

напомнила, что на этот раз торги будут открытыми, то есть клиенты могут повышать цену несколько раз. Самая высокая предлагаемая цена выигрывает.

– Как на аукционе «Сотбис», – добавила она. Торг начался с трех тысяч четырехсот долларов; через три раунда цена выросла до шести тысяч пятидесяти – главным образом благодаря усилиям двух наиболее активных аукционеров, которые повышали друг против друга из противоположных углов зала. Сначала надбавка составляла пятьсот, потом – сто, потом – пятьдесят долларов, пока один из соперников не сдался, увидев табличку с цифрой шесть тысяч семьсот пятьдесят. Счастливый победитель тяжело рухнул в кресло, ослабил галстук, выпил стакан воды, посмотрел на часы, которые, похоже, стоили лишь немногим меньше, чем доставшийся ему кусок экзотической рыбы, и одним махом проглотил деликатес.

– Что ж, приступим, – самодовольно проговорил он, явно гордясь собой и своей способностью заплатить почти семь тысяч долларов за микроскопическую лепешку-суси. Признаюсь честно, этот тип мне не понравился: я завидовал, что ему, а не мне, суждено вот-вот пережить изысканное, единственное в своем роде наслаждение.

Прошла почти минута, и мужчина в кресле посмотрел на Элисон с легким раздражением.

– Ничего не происходит! – сказал он.

– Подождите еще немного, – ответила она.

– Но я уже ждал, – возразил тот. – Я чувствую себя по прежнему.

– Еще минуточку, – сказала Элисон примирительным тоном.

Мы подождали еще минуту.

– Это обман, – сказал победитель. – Надувательство. Верните мне мои деньги.

– Иногда, если человек плотно поужинал… – Элисон не успела закончить. Мужчина откинулся на спинку кресла, словно ему в лицо угодил большой медицинбол – мяч, наполненный песком. Руки его окостенели; они нелепо торчали вперед и немного вверх, как у сомнамбулы, и я невольно подумал, что эффект от этой последней порции шао-цзу был совсем иным. Блюдо под названием «Звезды» подействовало значительно позже, и не постепенно, а сразу, обрушившись на несчастного словно возмездие. Из всех трех клиентов этот последний, похоже, был единственным, кто испытывал что-то похожее на боль – он даже слегка сучил ногами, словно молча страдал от каких-то неприятных ощущений.

Прошла минута, но мужчина п кресле по-прежнему не проявлял никаких признаков «паралитической эйфории», и я спросил себя, действительно ли он получает удовольствие от того, что испытывает. Потом мне стало казаться, что времени прошло уже слишком много. Элисон у стойки поглядывала на часы с легкой улыбкой, которая, однако, показалась мне наигранной и немного обеспокоенной. Потом я перехватил ее быстрый взгляд, брошенный в сторону Ха. В ответ старый китаец уверенно и с достоинством подмигнул.

Именно в этот момент тело человека в кресле напряглось и вытянулось во весь рост, ноги прямые, руки прижаты к бокам. По его нервам прокатился точно молния мгновенный электрический импульс экстаза, и он, задрав лицо вверх, широко открыл рот, словно беззвучно крича – и это было едва ли не самое страшное. А потом мы услышали его крик – заполнивший комнату зычный вопль человека, который пытается докричаться до кого-то через пропасть; повелительный вопль, призывающий к вниманию природу и сзывающий богов с небес.