Кучум (Книга 1)
Шрифт:
Конники, спустившись с холма, погнали лошадей вскачь и вскоре уже подъехали к противоположному берегу речушки, остановились на безопасном расстоянии.
– - Эй,-- крикнул один, закованный в боевые доспехи и с перьями на шлеме,-- наши боги велят нам хоронить убитых с почестями после боя. Мы хотели бы забрать их и выполнить, что нам положено.
Все повернули головы к Кучуму, ожидая его слова.
– - А мне плевать, что велят ваши поганые боги. Отныне я тут хозяин и к полудню жду у своего шатра всех без оружия. Тогда и поговорим о похоронах
Один из всадников-сибирцев что-то тихо сказал второму. Тот отрицательно тряхнул головой и зычным голосом крикнул:
– - Ты нам не хозяин, а пес своего бухарского хозяина! Лишь трусы придут к твоему шатру, а мы еще посмотрим, кому жить на этой земле.
– - Взять их!
– - коротко приказал Кучум через плечо. Его спутники бросились к берегу речки, но сибирцы, вздыбив коней, круто повернули и поскакали обратно к холму. Догонять их было бессмысленно.
Выругавшись, Кучум направился в сторону лагеря, где начали выбираться из шатров его воины, потягиваясь и позевывая после тяжелого пьяного сна. Проснулись и раненые, забывшиеся на короткое время, начали стонать, просить пить, проклинать свою участь.
Не въезжая в основной лагерь, Кучум подъехал к одинокому шатру, где содержалась под стражей его сестра. У самого входа он наткнулся на двух спящих стражников и пустой кувшин, лежащий рядом. Почуяв недоброе, вбежал внутрь и увидел пятна крови на полу, смятые подушки, валяющийся тут же кинжал, на котором сохранились следы крови.
"Ее кинжал,-- подумал он, подняв небольшой, с ладонь величиной, кинжальчик, изготовленный мастерами Дамаска,-- но кто же посмел напасть на Зайлу? Враги? Но они не решились бы пробраться в лагерь. Или кто-то из своих пьяных нукеров?"
Не найдя объяснений, выскочил наружу, где Алтанай с помощью плети приводил в чувство спящих охранников.
– - Куда делась женщина из шатра?
– - налетел на них Кучум, не слыша собственного голоса.
Но катавшиеся по земле нукеры лишь испуганно закрывали лица от ударов плетки и мычали что-то невразумительное.
– - На кол обоих,-- бросил Кучум, не обращаясь ни к кому,-- может, тогда вспомнят что-то,-- вскочил на Тая, огрел того плеткой, вымещая злобу.
Дождавшись у своего шатра Алтаная, велел отправить на разведку две сотни охотников, чтоб проверить дорогу, ведущую на Кашлык. Потом, вплотную подойдя к башлыку, тихо проговорил:
– - И выдели с десяток человек охотников, чтоб разыскали Зайлу где бы она ни была. Далеко увезти ее не могли... Если ее нет в лагере, то надо искать в ближайших селениях. Обещай охотникам хорошую плату,-- и чуть помедлив, добавил;-- От меня лично. Все понял?
– - Понял, хан,-- закивал в ответ башлык, соображая, за что же вперед браться: за разведку дороги на Кашлык или поиски ханской сестры. И решил, что сестра важнее, а Кашлык никуда от них не денется.
День прошел в сборах и отдыхе для воинов. Купали в прохладной уже иртышской воде коней, мылись сами, нагрев в больших чанах воду. Мазали раны медвежьим салом, которое нашли
Вечером на ближайшем холме хоронили мертвых в вырытых неглубоких могилах. Каждого из погибших завернули в чистую материю, мулла прочел над ними молитву, все бросили в яму по пригоршне земли. Тяжело вздыхая, степное воинство отправилось обратно в лагерь, тихое и необычно молчаливое. То был первый бой, и все надеялись, что последний.
– - Как ты думаешь,-- спрашивал молодой рыжеволосый кипчак у пожилого ногайца, шагавшего с ним рядом после похорон,-- теперь хан заплатит нам обещанное и можно возвращаться обратно домой?
– - Можно подумать, что тебя там очень ждут,-- усмехаясь в седую бороду, отвечал тот,-- мне возвращаться туда незачем. А деньги... деньги можно и здесь потратить. Я не какой-нибудь купец, чтоб хранить их. Куплю себе молодую жену и останусь с ханом.
– - А у меня есть невеста под Бухарой, и я внес ее отцу залог в счет будущего калыма. Она ждет меня.
– - Тогда поезжай, коль ждет,-- все с той же недоброй усмешкой отвечал ногаец,-- доедешь ли. Сибирцы рады будут содрать с тебя шкуру и забрать себе деньги и коня.
– - Так что мне, навсегда оставаться среди этих комаров и болот?
– красноречиво хлопнул себя по шее рыжеволосый.
– - Как знаешь,-- безразлично проговорил ногаец и ускорил шаг,-- все в руках Аллаха...
Уже по темноте вернулись две сотни, разведывавшие дорогу к Кашлыку. Юзбаши сообщили Кучуму, что засады ими не обнаружено и лишь небольшие отряды несколько раз встречались возле сибирских селений.
– - Велика ли оборона у Кашлыка?
– - поинтересовался хан.
– - Ворота закрыты, и на стенах видны воины, но сколько их...-- Юзбаша с поклоном опустил к ногам хана короткую стрелу, к древку которой был привязан кусок тонкой бересты.-- Эта стрела прилетела из крепости, с одной из башен,-- добавил он,-- там какие-то знаки.
Кучум осторожно развернул бересту и увидел начертанные углем непонятные символы в виде кружков и крестиков.
– - Ты что-нибудь понимаешь?
– - спросил он Алтаная. Но тот, бросив взгляд на бересту, даже не пытался понять, что там изображено.
– - Прости хан, но если бы ты показал мне доброго жеребца, то я мог бы ответить, какой он породы. А тут черточки всякие... Нет, не могу сказать.
– - Позвать сюда вчерашнего перебежчика, что принес в мешке голову сибирца, может, он чего поймет.
Мигом был приведен Ата-Бекир, растянувшийся ниц перед Кучумом.
– - Тебе заплатили?
– - спросил его хан.
– - Да, великий,-- зашелестел тот, подняв хитрые глазки на степняка,-правда, можно было бы и побольше, но...
– - Скажи, что тут начертано, и получишь еще,-- с этими словами Кучум бросил к нему кусок бересты и приготовился слушать.
Ата-Бекир торопливо подхватил брошенное и поднес к глазам. Некоторое время он крутил бересту и так и сяк, даже понюхал зачем-то, а потом заговорил торопливо, не вставая с колен: