Кучум (Книга 1)
Шрифт:
Вновь все вскочили на коней и поскакали дальше, решив во что бы то ни стало нагнать беглянку. Вскоре они увидели ковыляющую возле кромки воды лошадь. Подъехав к ней, внимательно осмотрели и обнаружили следы крови на спине.
– - Слушай, Уразбай,-- сказал худой Мухамедшариф, который, несмотря на несносный характер, был одним из лучших следопытов и отличался исключительной наблюдательностью и острым глазом,-- а зачем она вела с собой эту хромую скотину? А? Не просто же так?
– - Может, суп сварить хотела?
– - пошутил кто-то из следопытов и громко захохотал.
– - Так чего же не сварила?
– - ответил
– - Ну, бабы они разные бывают. Вот у нас в ауле, к примеру...
Но Уразбай грубо оборвал спорящих:
– - А ну закрой пасть, я тебе сказал! Дома скалиться будешь. Говори, Мухамедшариф.
– - Я чего думаю, везла она что-то на лошади... А может, и кого-то...
– - Однако, верно,-- почесал в затылке Уразбай,-- только отчего мы ни разу следов его не видели? Где-то должен он был с лошади сойти.
– - А может, мертвого везла? Или раненого? А? Может такое быть?
– - Быть-то все может,-- продолжал рассуждать вслух Уразбай,-- да только неужто девка одна его в лодку погрузила. Чего-то слабо верится в такое.
– - А вот у нас в ауле...-- завел обычную песню все тот же спорщик.
– - Еще слово и ты отправишься к праотцам, вспылил не на шутку Уразбай, схватившись за саблю,-- клянусь бородой пророка!
Остальные воины оттеснили спорщика назад от Мухамедшарифа и Уразбая, отведя его лошадь в сторону. Никому не хотелось проливать кровь своих же собратьев, но нервозность, охватившая всех, едва лишь они покинули лагерь, давала себя знать. И этот несдержанный говорун, обычно молчаливый, верно, пытался скрыть настороженность и напряжение за своей болтовней.
– - Значит, думаешь, что кого-то везла та девка,-- продолжил, чуть успокоившись и пристально оглядывая смирно стоящую хромую лошадь, Уразбай,-а кобыла-то добрая будет. Ох, добрая! Не простого нукера, а юзбаши, а то и бека какого.
– - Только теперь от нее никакого прока не будет" Хромая. Видишь, ногу ей копьем или саблей во вчерашнем бою поранили,-- показал рукой Мухамедшариф,-- здоровую бы она не бросила.
– - Точно,-- согласился Уразбай.
– - Сибирцы!!!
– - закричали вдруг сзади них.
Уразбай обернулся и увидел, что со стороны селения на них несется с полсотни всадников, пригнувшись к седлам и выставив длинные копья с развевающимися на них конскими хвостами.
Растерявшийся было Уразбай решил мгновенно, что принимать бой им невыгодно, а спасаться вдоль берега не имеет смысла, рано или поздно их догонят и... об этом не хотелось и думать.
– - В воду!
– - заорал он так, что вздрогнули кони.-- Спины покрыть щитами! Быстро!
– - и первым, соскочив с коня, бросился к воде, закидывая свой щит назад. Остальные последовали его примеру и потянули коней к воде, торопливо оглядываясь на приближающихся к берегу сибирцев.
То была сотня Качи-Гирея, сопровождающая тяжело раненного князя в его улус. Они первоначально приняли десяток степняков за своих, также возвращающихся после неудачного сражения в родные улусы. Но, подъехав ближе, различили полосатые халаты на них и, поняв, что перед ними враг, развернулись в боевой порядок и поскакали к берегу, надеясь поквитаться с ними за проигранный бой.
– - А-а-а,-- неслось с их стороны, и гулкий топот копыт сопровождал приближение сибирцев.
Но
Дико закричал один из плывущих рядом с Уразбаем и разжал руки, вцепившиеся в холку лошади. Послышался глухой вскрик сзади, кто-то громко выругался, пытаясь выдернуть засевшую в шее стрелу. Уразбай непрерывно поводил головой, подсчитывая потери.
"Бжик, бжик",-- пели стрелы сибирцев почти все попадавшие в цель.
Спасали щиты, которые разведчики благоразумно успели забросить за спину. В очередной раз повернувшись, Уразбай насчитал всего две головы плывших за ним. В том числе и Мухамедшарифа, который прикрывал щитом голову, гребя одной лишь рукой. Его конь пускал пузыри далеко в стороне, весь утыканный стрелами. Конь Уразбая на удивление ни разу не был ранен, хотя стрелы и сыпались вокруг него, как иглы с засохшей ели. А щит, весь утыканный стрелами, заметно потяжелел, но спас хозяина от верной смерти.
Уже только когда они выплыли на середину темной сибирской реки, куда не могла долететь ни одна стрела, Уразбай чуть успокоился и махнул рукой Мухамедшарифу: "Айда, греби ко мне... Вдвоем легче добираться до берега..." Тот бросил щит в воду и, легко нагнав Уразбая, ухватился осторожно за конское седло, перевел дух, отдыхая.
– - Вот ведь как бывает, Уразбай,-- прокричал он, выплевывая одновременно изо рта речную воду,-- пошли по шерсть, а сами бритыми оказались. Там нас хан ждет, а тут сибирцы со стрелами.
Уразбай ничего не ответил, а лишь почмокал губами, ободряя своего коня, который плыл все тяжелее, испуганно вращая большим глазом, косясь на медленно приближающийся противоположный берег.
– - Не боишься, что они лодку найдут и за нами кинутся в погоню?
– спросил Мухамедшариф.
– - Нужны мы им, как собаке пятая нога,-- небрежно ответил Уразбай,-- ты лучше подумай, что делать будем на том берегу.
– - Живы будем, не помрем,-- отшутился тот. Вскоре они нащупали ногами дно и побрели по нему, подгребая руками, к подступившему к самой воде густому ивняку. Оглянулись на противоположный берег, откуда бежали столь поспешно, и облегченно вздохнули, увидев, что всадники удалялись от обрыва, направив коней в сторону от реки.
– - Аллах велик!
– - простер руки к небу Уразбай и плюхнулся с ходу в высокую траву. Рядом повалился и худой Мухамедшариф, раскинув длинные руки.
– - Ушли...-- выдохнул он,-- на сегодня ушли. А на противоположном берегу осталась опять одна хромая лошадь, которая, немного постояв, побрела дальше вслед уплывшей лодке, подгоняемая лишь ей, лошади, понятным внутренним сигналом, приказывающим идти за хозяином, несмотря на все преграды и опасности.
НОЧЬ ДЛИННЫХ ДЕРЕВЬЕВ
Вечером того же дня Кучум, сопровождаемый пятью сотнями всадников и ведомый перебежчиком Ата-Бекиром, выехал из лагеря на восток, надеясь врасплох напасть на защитников городка. Копыта лошадей предварительно обмотали тряпьем и шкурами, чтобы не привлечь внимание дозорных.