Куда ведет меня дорога
Шрифт:
— Всегда стараешься спасти меня.
— Да, ты же уже спасла меня.
Ты сегодня очень красивая.
Так говорилось в записке, которую я нашла в своем шкафчике. Красные чернила на оторванном куске белой бумаги. Я прочитала ее в миллионный раз и каждый раз чувствовала одно и то же. Изменения приближались.
Но
Когда мой учитель остановился возле меня в классе и попросила пройти в кабинет директора, я знала, что что-то случилось.
Но когда из кабинета директора вышли люди в форме, я поняла, что все очень плохо.
Уроки продолжались. Коридоры были пустыми. Каждый шаг в их направлении давался с трудом. Сердце начало колотиться сильнее, его звук отдавался в ушах.
— Мисс Томсон? — спросил один из них.
Я прислонилась к стене позади себя, чтобы не упасть.
— Да? — полагаю, это сказала я. Стены снова возвысились, и все остальное исчезло.
— Не хотите поговорить в более приватной обстановке?
Я замотала головой. Она ощущалась такой же тяжелой, как и мои ноги минуту назад. Я не могла говорить.
— Это насчет мистера Клейтона Уэлса.
Желчь подступила к горлу, я проглотила ее. В глазах начало жечь.
— Заткнитесь! — У меня пульсировала голова. Я закрыла уши руками.
— Не произносите этого. — Я стиснула руки сильнее. Я не хотела услышать эти гребанные слова.
— Соболезнуем вашей потере, мисс Томсон.
Блейк
Я шел по пустым коридорам с глупой улыбкой на лице, вспоминая ощущения, когда я держал ее в своих руках, и когда мы попрощались прошлым вечером.
Но моя улыбка тут же исчезла.
— Нет, — задыхалась она, закрывая уши руками.
Она сползла вниз по стене. Я не помню, как оказался возле нее. Или я уже был там. Пока не увидел слезы, струящиеся по ее лицу.
— Блейк?
Я стоял на коленях, держа ее, пока она плакала в свои ладони.
— Все хорошо, — прошептал я ей, затем громче спросил у полицейских: — Что случилось?
До того, как они смогли мне ответить, прозвенел звонок.
— Отвези меня домой, — плакала она.
Я отнес ее к своей машине так быстро, как только смог.
Всю дорогу до дома она рыдала взахлеб. Каждый всхлип заставлял мое сердце сжиматься. Я не докучал ее расспросами о том, что произошло. Я просто сильнее сжал ее руку, лежащую на подлокотнике.
Я еще не успел полностью припарковаться у подъездной дорожки, как она выскочила из машины, поднялась по ступеням и зашла в дом.
Я последовал за ней.
— Ты была в курсе? — Она кричала на Мэри, которая сидела в гостиной с Сэмми с широко открытыми глазами. В его руке была кисточка для рисования с краской на ней. Его рука замерла на полпути к бумаге. Он выглядел напуганным. Черт, я тоже был напуган. — Ты знала?! — закричала
Мэри сощурила глаза, не отрывая взгляд от нее.
— Дорогая, — сказала она. — Я не знаю, о чем ты говоришь.
— Клейтон! Ты знала, что у него снова была депрессия? Ты знала, что он снова принимает наркотики?
— Что? — сказала Мэри, абсолютно шокированная. — Милая, ты должна сказать, что случилось.
— Он покончил с собой, ясно? — заорала она, ее лицо было ярко-красным. — Он, блядь, покончил с собой!
Блядь.
Тишина.
Единственным звуком в комнате было тяжелое дыхание и тиканье часов на кухне.
Тик.
Tак.
Tик.
Tак.
Потом прозвучал детский голос Сэмми.
— Что? — Его лицо искривилось. У него вырвался всхлип. — Что это значит?
Я повернулся к Хлое, но ее уже не было, она настолько быстро поднималась по лестнице, что нельзя было различить шагов.
— Иди за ней. — Мэри забрала кисточку из руки Сэмми и попыталась вытереть слезы. — Давай, Блейк.
На ее кровати лежал небольшой чемодан, в котором уже лежало несколько вещей. Я присел рядом с ним, наблюдая за ней. Я не мог говорить. Что, блин, можно сказать в такой ситуации?
Она не переставала плакать. Ее рыдания стали громче, неконтролируемыми. Она все больше и больше вещей кидала в чемодан. Когда он был заполнен, она захлопнула крышку и начала застегивать ее. Потом я очнулся. Куда она собралась? Я запаниковал и схватил ее за кисть, прервав ее от попытки закрыть чемодан.
— Хлоя, остановись. Что ты делаешь?
— Я уезжаю. К черту выпускной. К черту это место. Не хочу здесь больше оставаться. Не когда его больше нет.
Мой желудок упал. Она не может уехать.
— Ты не можешь уехать.
— Почему? — слова эхом отозвались в ее крошечной комнатке. — Скажи мне хоть одну весомую причину, Блейк!
У меня была причина, но я знал, что этого было недостаточно. Не настолько. И все же я сказал:
— Потому что я пока не готов тебя потерять.
Ее глаза широко открылись. Голова упала вперед, и вся внутренняя борьба исчезла.
— Его больше нет, Блейк.
— Я знаю. Мне очень жаль.
Потом Хлоя подняла голову. Ее глаза остановились на мне. В них было столько боли, гнева и грусти, что можно было ощутить их.
Ее боль была моей болью.
— Его больше нет, — сказала она снова.
Я потянул ее за запястье, пока она не оказалась между моими ногами, а мои руки не обняли ее за талию. Я держал каждый ее кусочек.
— Его нет, — повторила она. На этот раз, это прозвучало по-другому.
Это звучало, как конец.
— Я знаю, детка, мне очень жаль.
Ее руки обняли меня за плечи, притягивая ближе к себе. Потом она свернулась калачиком у меня на коленях.
— Ты подержишь меня вот так, Блейк?