Куда ведут дороги...
Шрифт:
В одном доме с ними живет дядя Татии, младший брат отца. Поселился у них, когда был студентом колледжа, да так и остался. Своей семьи не завел. На карманные расходы зарабатывает частными уроками.
А Татии очень понравилась мать Шоходеба. Добрая, душевная женщина и без всякой экзальтации, столь часто свойственной бенгальцам. Она сама всю жизнь трудилась и хочет, чтоб невестки тоже не сидели без дела. Старшая невестка по ее совету устроила дома вечернюю школу и обучает грамоте простых женщин из соседних кварталов.
Отец Шоходеба
Аптека существует и поныне. Мать Шоходеба приглядывает за нею.
Бикром завел речь об их с Шоходебом старых друзьях и знакомых. Кроме самого Бикрома, никто из них не смог найти здесь, в Индии, хорошую работу. А Бикром неплохо владеет английским и получил работу в банке.
— Это место мне досталось только благодаря семейным связям. Хорошая работа — это значит работа в солидной фирме. А кого берут в солидные фирмы, сам знаешь. Важных и влиятельных людей много, а у них — драгоценные чада. Чуть только такое чадо оперится, ему сразу приглашение от фирмы: «Милости просим к нам работать!» И раз эти солидные фирмы процветают, значит, они точно рассчитывают, чьих отпрысков к себе надо приманивать. — Помолчав, Бикром сказал: — Да, вот еще о чем ты наверняка не слышал! Помнишь Турупа?
— Прекрасно помню.
— А помнишь ли, что его настоящее имя было Оруп? Ведь это мы в шутку прозвали его Турупом[12], когда он накозырял задавале Дипену в день экзамена по английскому. Так вот, знаешь, как его теперь зовут?
— Не знаю.
— Орупкумар… И тебе это имя ничего не говорит? Вот что значит, ты давно не был в Бенгалии. Орупкумар — это знаменитый артист джатры[13]. Звезда первой величины в труппе «Кали-мата»[14]. Его теперь знают чуть ли не в каждой деревне. Там, где выступает Орупкумар, самому Уттомкумару[15] делать нечего. Честное слово!
Шоходеб был поражен. Возможно ли такое? Чтобы Туруп, этот денди, который говорил всегда только по-английски и наряжался по последней моде, вдруг занялся простонародной бенгальской джатрой? Невероятно!
Шоходеб воскликнул:
— Черт подери! Вот она, Бенгалия! Страна чудес!
Бикром восторженно подхватил:
— А то как же! Знай наших!
Машина уже подъезжала к вокзалу. Татия, услышав последние возгласы двух друзей, подумала, что Шоходеб, выходит, совсем не равнодушен к Бенгалии и не разуверился в ней, хотя недавно, сильно разозлившись по какому-то поводу, бросил в сердцах: «Что за страна! Разве здесь люди живут?!»
За недолгое время их знакомства Татия убедилась, что Шоходеб очень привязан к Калькутте. Теперь же она вдруг поняла, что он мечтает о возвращении на родину.
Она-то сама хочет оставить Калькутту навсегда. Чтобы больше никогда не видеть ее. Никогда в жизни.
Сегодня же ночью она все расскажет Шоходебу. А там пусть он решает, возвращаться ему или нет. Что ей делать самой, Татия уже решила твердо и бесповоротно.
И как раз в этот момент Шоходеб снова оглянулся на Татию. Ее лицо со сжатыми губами показалось ему суровым и мрачным. Шоходеб сразу сам помрачнел. Но тут же успокоил себя: мало ли что привидится в неверной игре света и тени.
3
Держа в одной руке чемодан, а в другой билет, Онукуль провел Упен-бабу в купе. Купе было двухместное: две полки одна над другой.
Онукуль сказал:
— Садитесь, пожалуйста! — и вышел.
Упен-бабу присел было на нижнюю полку, но тут же вскочил, будто наткнулся на колючку. Больше он уже не садился и чувствовал себя неловко.
Онукуль вскоре вернулся. За ним следом шел носильщик с постелью.
— Что же, вы так и не присели? Ладно, тогда еще минутку постойте, я постель расстелю.
— Товарищ Онукуль, это, наверное, купе первого класса. Тут не полки, а какие-то диваны с подушками, — сказал Упен-бабу. Хотя он и сдерживал себя, в его голосе прозвучали раздражение и упрек.
Онукуль в ответ лишь рассмеялся.
— Ну да, первый класс. Неужели вы потому и сесть не хотите? Прошу вас, садитесь. Можете даже прилечь.
Упен-бабу удивленно уставился на него и как будто даже онемел.
Лишь когда Онукуль попытался открыть окно, Упен-бабу вышел из оцепенения и запротестовал:
— Оставьте, оставьте! И так хорошо. К тому же я непривычен к сквознякам. Могу простыть.
Онукуль сказал:
— Хорошо. Кстати, Упен-бабу, я в этом вагоне только что встретил одного знакомого. На минутку загляну к нему и приду обратно.
Едва ступив за порог купе, он тут же вернулся, сунул руку в свою сумку и сказал:
— Так я и вовсе могу забыть… Вот был бы скандал! Лучше сразу вам все отдам.
И он начал вынимать из сумки документы.
— Вот ваш паспорт. Здесь булавкой приколота виза. А вот из-за этого проклятого штампа мне пришлось здорово побегать. Добыл его в самый последний день. Поэтому и смогли достать вам билет только в первый класс…
— А это что такое?
— О, это очень важная бумага — медицинский сертификат. Ну, кажется, все документы я вам отдал. Так я пошел?..
— Конечно, конечно, товарищ Онукуль. И зачем вам еще раз ко мне заходить? Поговорите с приятелем и от него прямо…
— Ага, прямо! Хорошо это вы сказали, Упен-да! Вам самому тогда тоже пришлось бы прямо за мной бежать. Сели в поезд, а билет-то ваш где?
На этот раз рассмеялся Упен-бабу. Протянул руку и сказал, хотя видно было, что думает он совсем о другом: