Куда ведут дороги...
Шрифт:
— Ну так где же в самом деле билет?
Онукуль вручил ему билет.
— Положите его в нагрудный карман. Так надежнее. И смотрите на потеряйте. А вот это билет на самолет. Его и все документы лучше запрячьте в чемодан. Чемодан-то у вас запирается, я надеюсь? Ах, только бы вам до Дели добраться! А там вас товарищи встретят и доставят куда надо и когда надо. Да, вот еще, секретарь велел передать вам конверт. Это деньги на дорожные расходы.
Упен-бабу брал все, что давал ему Онукуль, с каким-то изумленным и отсутствующим видом, не говоря при этом ни слова.
Наконец Онукуль ушел, бросив на ходу:
— Так я сейчас!
Первым делом
Закрыв дверь купе, Упен-бабу вытащил чемодан, вынул из нагрудного кармана ключ, который был приколот английской булавкой, и щелкнул замком.
Весь день его разбирало любопытство: что там, в чемодане? Младшая сестра Комола и Гопа, жена племянника, одолжили у кого-то этот чемодан и сами упаковали его. У всех своих знакомых, которые побывали в Европе или Америке, они допытывались: «Скажите, что надо брать с собой в Европу?» Упен-бабу наконец не выдержал: «Почему вы все «в Европу» да «в Европу»? Скажите лучше, что я еду в государство рабочих и крестьян. Вы думаете, наверное, что если «в Европу», так больше чести?» Но потом он понял, что несправедливо упрекал сестру и невестку. Они говорили «в Европу» без всякой задней мысли. Просто по привычке: раз за границу, значит, в Европу.
Упен-бабу попытался рассмотреть содержимое чемодана, ничего из него не вынимая и не нарушая порядок. Сверху лежали новенькие белоснежные майки. Упен-бабу даже не верилось, что они куплены именно ему. Радуясь, как маленький мальчик, он погладил майки тыльной стороной ладони. Какая мягкая, гладкая ткань!
За эти тридцать три года Упен-бабу никогда и в голову не приходило заводить себе чемодан или даже просто ящик для вещей. Жестяной чемодан, который верой и правдой служил ему в лагере, он оставил товарищам из партийного комитета, а сам отправился на чайные плантации налегке. Одежду, которая у него была, он тоже всю раздарил, не отдал только книги, купленные на те деньги, что выдавались в лагере заключенным. За тридцать три года он еще несколько раз попадал ненадолго в заключение или уходил в подполье, но заветные книги уберег. Вот «Капитал» Маркса, три томика, для конспирации когда-то переплетенные в обложки от дешевых романов. Все они, в чемодане, едут вместе с ним. После тюрьмы так и не нашлось времени перечитать их еще раз. В больнице, а потом в санатории времени будет предостаточно. Наконец-то он сможет воздать должное этой великой книге.
Вдруг в коридоре раздался шум шагов, и кто-то рывком открыл дверь купе. Упен-бабу вздрогнул и быстро опустил крышку чемодана, будто вор, застигнутый на месте преступления.
Оглянулся — и, к своему удивлению, увидел за букетами цветов несколько знакомых лиц. Старые приятели из Северной Бенгалии. Все они давно пристроились в Калькутте. Кто в банке клерком служит, кто бизнесом занимается. В прошлом — члены партии. К партии теперь они не имеют никакого отношения, но к Упен-бабу сохранили дружеские чувства.
Один из вошедших сказал:
— Мы прослышали, что вы едете этим поездом, а в каком вагоне — не знали. Думали уж уходить, но, к счастью, навстречу попался Онукуль-бабу. Кто б мог подумать, что вы едете первым классом?!
То, чего Упен-бабу так опасался, как раз и случилось. Но позор был не столь велик, каким он прежде представлялся в воображении, и Упен-бабу почти спокойно смотрел на неожиданных гостей.
— Сколько цветов!.. Сколько же денег вы пустили на ветер?!
Пропустив
И в этот момент в купе влетел запыхавшийся Онукуль.
— Прекрасно! Значит, вы его нашли. Но уже пора уходить. Дали зеленый свет. Поезд вот-вот тронется.
Потом, последним выходя из купе, Онукуль торопливо бросил:
— Ну пока, Упен-да! Пришлите мне оттуда письмо с красивой маркой! — И, подмигнув игриво: — Нынче ночью, гляжу, у вас будет настоящее цветочное ложе[16]!
Поезд тронулся, и Онукуль рванулся к выходу.
Упен-бабу поспешил выйти в коридор, но никого из провожающих там уже не было.
Вернулся в купе и тут только сообразил: верхнюю полку так никто и не занял. Значит, двухместное купе в его единоличном распоряжении.
4
Проводником в этом вагоне был человек с худым, изможденным лицом, но необычайно высокий рост и стройная фигура сразу выдавали в нем бывшего спортсмена.
Болельщики, которые лет двадцать тому назад ходили на Майдан[17] смотреть футбольные матчи, помнят, вероятно, прозвище Джора-гирджа.
В команде железнодорожников играли тогда двое знаменитых нападающих, оба по имени Гириджа, или, в просторечии, Гирджа. Известны они были не меньше, чем те две калькуттские церкви, которые стоят вплотную друг к другу и называются «Джора-гирджа»[18]. И двух нападающих тоже стали звать «Джора-гирджа». Различали их так: один — Длинный Гирджа, другой — Короткий Гирджа. Длинный Гирджа теперь и работает проводником. После того как он повредил коленную чашечку, ему пришлось оставить спорт.
Сначала трудно было работать: пассажиры его сразу узнавали и таращили глаза. Любопытные взгляды досаждали ему. Сейчас — другая досада. Никто больше не узнает. Люди забыли имя Гирджа.
А он полюбил рыбную ловлю. Частенько берет удочку и отправляется удить рыбу. Хоть в пруду, хоть в придорожной канаве. Рыбы ловится немного. Зато время проходит незаметно.
Если случается свободный вечерок, он играет в карты. А если выпадает ночное дежурство, то с ним всегда рядом книги. О природе и диких зверях. Других книг он не признает…
Одна и та же работа изо дня в день не может не наскучить. Но Длинный Гирджа придумал способ бороться со скукой. Способ этот очень простой. Во время проверки билетов он изучает пассажиров. И старается угадать, кто есть кто.
Подождав, пока пассажиры немного угомонились и устроились в своих купе, Длинный Гирджа отправился проверять билеты.
В первом купе четверо картежников. Идет игра в три листика. Судя по запаху, перед игрой они уже заложили за галстук. Ага, так и есть: на полу стоит пустой стакан. Но пахнет тут явно не одним стаканом. Интересно, куда они дели остальные? Бутылок у них было по меньшей мере две: на полу валяются две скомканные обертки. Значит, угощали друг друга.
Вот эти двое — бенгальцы, Гангули и Чоудхури. Как видно, оба — коммивояжеры. Гангули — тот, на котором лунги[19]. Наверное, он представитель какой-то фармацевтической фирмы. Из его пухлого портфеля торчат образцы лекарств. Чоудхури одет в пижаму. Спать будет на верхней полке: там валяются чертежи и маленький карманный фонарик. Чоудхури, видать, технарь, имеет дело с машинами да станками. Или продает, или чинит — одно из двух. Кожаная папка, набитая чертежами, конечно, тоже его.