Кудеяр
Шрифт:
Кудайкул с Бурнашом уехали, но вскоре возвратились и сообщили:
— Люди боятся побою и нас не слушают.
Весь день продолжались переговоры, но казанцы так и не пустили наместника в город. И тогда Семён Микулинский велел схватить князя Лимана, улана Кудайкула и всех казанцев, выведенных Шиг-Алеем в Свияжск. В отместку казанцы задержали у себя детей боярских, явившихся с воеводским обозом. Простояв под городом полтора дня, воеводы вынуждены были повернуть в Свияжск. При этом Семён Микулинский строго приказал посадских людей не трогать, чтобы со своей стороны ни в чём не нарушать крестного целования.
В канун Благовещения [208]
— Что стряслось, Алексей?
— Дурные вести пришли, государь, из Казани.
— Не приняли моего наместника?
— Да, государь.
Царь заметался по палате.
— Ах они, собаки! Сами просили у меня наместника, а когда я вывел от них Шиг-Алея, тотчас же изменили своей клятве!
— Не пустив в город Семёна Ивановича Микулинского, они отправили послов к ногаям просить у них царя, а против русских стали воевать с намерением возвратить Горную сторону.
208
То есть 24 марта.
— А что же черемисы?
— Черемисы остались верными тебе, государь. Они побили отряд казанцев, взяли в полон двух князей и отдали их русским воеводам. Те велели казнить полонянников.
— Правильно сделали. Надобно отозвать Шиг-Алеч из Свияжска в Касимов, пользы от него нет, а вреда хватает: пошто было ему стращать казанцев, будто русские намереваются истребить их? А в помощь Семёну Микулинскому немедля пошлём Данилу Захарьина.
Алексей был согласен с решением государя: сейчас в Свияжске следовало иметь надёжного человека, и спокойный, рассудительный царёв шурин мог быть там очень кстати.
— Надобно нам окончательно разделаться с Казанью, потому вели воеводам летом выступать в поход.
— Успеем ли к лету изготовиться?
— Дважды ходил я на Казань зимой, и оба раза неудачно — погода препятствовала ратному делу. Видать, Господу Богу неугодно, чтобы мы зимой нехристей бусурманских воевали. Времени у нас для подготовки нового похода и впрямь мало, но и то надобно иметь в виду: ныне казанцы слабы, а к зиме могут укрепиться ногаями, астраханцами и крымцами. Так что времени упускать нельзя. И вот о чём ещё не запамятуй. Когда шёл я по нижегородской земле к Казани, то немало наслышан был о разбойниках, поселившихся в тамошних лесах. И тем беглым людишкам несть числа. При них немало разного оружия — нашего и татарского, даже пушки есть. Так надобно послать к ним грамоты, чтобы шёл разбойный люд к Казани и воевал татар. Коли одолеем казанцев-все прощены будут за свои злодеяния. К тому же для окончательного ослабления татар следует поселить в их землях как можно больше русских людей. А где их взять? Вот я и решил: беглых людишек, которые верно послужат мне на поле брани, наградить землями в Казанском крае.
— Из Свияжска дошли до нас худые вести: многие дети боярские, стрельцы и казаки больны скорбутом [209]– одни уже померли, другие лежат в великих мучениях.
— Святой отец Сильвестр писал в «Домострое», будто от скорбута ягоды свороборинные [210] помогают: надобно теми ягодами десна и зубы натирать. Вели лекарям закупить в зеленном ряду Китай-города ягоды свороборинные и отправить их на Свиягу.
— И ещё одна беда приключилась в Свияжске… — Алексей вдруг смутился, бледное лицо его покрылось румянцем.
209
Скорбут — цинга.
210
Свороборинник —
— Что там ещё поделалось? — грозно спросил царь.
— Великое непотребство творится среди тех, кто здоров: многие воины бритву накладывают на свои бороды, угождая бабам, блуд сотворяют с младыми юношами, растлевают Богом освобождённых полонянников, благообразных жён и добрых девиц.
Видя смущение Алексея, царь громко расхохотался.
— Мужиков в Свияжске много, а баб мало, вот и блудят воины. Скажу отцу нашему митрополиту Макарию, чтобы духовной молитвой помог воинам стать на путь истины.
Иван Васильевич прошёл в покои жены. При виде мужа Анастасия отложила в сторону рукоделие, легко поднялась со своего места, обняла его шею тонкими руками.
— Что такой смурный сегодня?
— Дела не радуют, голубица моя.
— А ты позабудь на время про дела-то, все печали минут. И без тебя есть кому о делах думать — мало ли бояр да дьяков.
Иван внимательно всмотрелся в лицо жены. Пять лет живут они вместе, а любят друг друга по-прежнему, как в первые дни после свадьбы. Правда, за минувший год Анастасия сильно изменилась — лицо побледнело, от глаз побежали лучики морщин. Тому есть причина: сильно печалится она о детях своих, скончавшихся во младенчестве. В августе 1549 года родилась царевна Анна, но ровно через год прибрал её Господь. В марте прошлого года появилась на свет царевна Мария и тоже вскоре скончалась. Но хоть сильно печалится Анастасия о детях своих погибших, виду, однако же, старается не подавать, пытается всячески приободрить мужа, когда тот падает духом от бесконечных неурядиц. Зардевшись, поведала ему приятную новость:
— А у нас вскоре вновь дитё должно народиться, на третий раз непременно наследник будет.
Иван нежно погладил жену по спине.
— Юница ты моя пригожая! От тебя словно свет радости струится, все печали мои развевая. Заботят же меня казанские дела. В марте Семён Микулинский прислал весть, что горные люди волнуются, многие из них ссылаются с казанцами. И по тем вестям послал я в Свияжск князей Александра Горбатого и Петра Шуйского. Когда же они явились на место, то оповестили меня, что горные люди все изменили мне, сложились с Казанью, а когда воеводы послали на них казаков, то казанцы тех казаков побили, около семи десятков порешили, а пищали их забрали.
— Не печалься, государь, вслед за худыми вестями непременно пожалуют добрые.
— Худых вестей немало, моя юница. Наш дядя, Михаил Глинский, послал в Свияжск из Васильсурска за кормом казаков в судах. Так тех казаков казанцы всех перебили, даже пленных не пощадили. А в Казани порешили тех детей боярских, которые приехали в город с воеводским обозом. И ещё одна худая весть: ногаи дали казанцам астраханского царевича Едигера Магмета. Так ведь и это ещё не всё. В Свияжске многие люди больны скорбутом, а те, кто здоров, впали в разврат. Митрополит Макарий послал туда протопопа Тимофея — мужа изрядного, наученного боговдохновленному писанию, вместе со святой водой и поучением от митрополита.
— Слышала я, из Касимова Шиг-Алей приехал. Что ему от тебя надобно?
— Шиг-Алей советует идти на Казань не летом, а зимой, говорит, летом на Русь могут нагрянуть другие враги. Да к тому же казанская земля летом сильно укреплена труднопроходимыми лесами и водами, а это крепость великая, потому зимой воевать Казань сподручнее.
— Что же ты ему ответил?
— Сказал, что два раза ходил на Казань зимой и проку от тех походов не было. К тому же воеводы со многими ратными людьми уже отпущены на судах с большим нарядом и со всеми запасами. А что у казанцев леса и воды — крепости великие, то Бог и непроходимые леса проходимыми делает, и острые пути в гладкие претворяет.