Кудеяр
Шрифт:
Сильвестр низко поклонился и вышел из покоев митрополита.
ГЛАВА 25
Весёлый переполох в Кудеяровом городище — приехал из своего поместья Филя, да не один, а со всем семейством — женой Агриппиной и сыном Петькой. По этому случаю Кудеяр разрешил Ивашке пальнуть из пушки, установленной в башне. А та башня возвышается над земляным валом, насыпанным вольными людьми вокруг своего становища, которое за последние годы сильно разрослось за счёт беглых людей. Живут разбойники открыто, никого не страшась: не до них сейчас царю-батюшке, хочет казанцев одолеть, а местных бояр
Катеринка с Любашей тотчас же увели с собой Агриппину. У Любаши в Веденееве дитё народилось. Вскоре после этого Корней привёз её в становище вместе с сыном Никишкой, которому ныне исполнилось четыре года. Молодым бабам есть о чём посудачить.
Вместе с Корнеем в Веденеево ездил Ивашка — не мог упустить случая повидаться с горячо любимой Акулинкой. А ныне одна забота у парня — как можно скорее встретиться с ней. Афоня, уступив его настойчивым просьбам, твёрдо обещал: этим летом возвратятся они в Москву, а по пути заберут с собой Акулинку. Несколько раз Афоня посылал с оказией весточку в Москву жене Ульяне, дескать, живы-здоровы они с Ивашкой. Как-то и Ульяна умудрилась передать ему привет от себя и всех домочадцев, горько сожалела о погибшем первенце Якимке, слёзно просила поскорее возвратиться в Москву.
За последние годы Филя сильно изменился, раздобрел на боярских харчах, остепенился. А как встретился с дружками, вновь начал зубоскалить, сыпать шуточками-прибауточками, скоморошничать.
— Что-то ты, Филя, забыл нас, давненько не навещал, а ведь так любо тебе средь нас было, — укорил друга Олекса.
— Не та земля дорога, где медведь живёт, а та, где курица скребёт. Но эта присказка не совсем верна: люблю я вас всех по-прежнему.
— Ладишь ли с тестем-то?
— С Плакидой Кузьмичом живём душа в душу. Ну а об Агриппине и спрашивать нечего — скоморошья жена всегда весела.
— Нешто Плакида смирился с тем, что его зять — скоморох?
— А куда ему деваться? Поначалу спесивился, нос воротил, а теперь без меня и шагу не шагнёт. Хозяйство-то большое, за всем глаз да глаз нужен, а прикащик Нестор после нашего наказания разболелся, отнялись у него рука и нога, какой с хворого спрос?
— Ну а тёща как?
— Василиса Патрикеевна холит и поит меня, всем угодить норовит, с ней у нас полный лад.
— И слуги тебя слушаются?
— А чего им не слушаться? Разве у меня в руках силы нет, чтобы проучить иного бездельника? Да что мы всё о делах да о делах? Петька, тащи сюда гусли!
Малыш припустился к повозке, извлёк из сена гусли, подал отцу. Загудели гусли, запел Филя про старину-бывальщину:
Среди торосинушки, середь площади Тут ходит, тут бродит злой татарчонок, За собой водит он красну девушку, Красну девушку-полоняночку. Отдаёт он красну девицу во постельницы, Он и просит за девонюшку пятьдесят золотниц, За всякую золотницу по пятьсот рублей. Тут не выбралося купчинушки изо всей Москвы, Только выбрался один удаленький добрый молодец, Он, выдавши свои денежки, сам задумался: На девушке шёлков пояс на тысячу, На головушке ала ленточка в две тысячи, НаНеожиданно Филя изменил голос, заверещал по-бабьи:
Вы послушайте, робята, Нескладуху вам спою: Сидит корова на берёзе, Грызёт кожаный сапог.— А вот какое дело приключилось с одним мужиком. Повёз он в город три четверти [217] ржи продавать. Подъезжает к заставе. Обступили его мошенники: «Стой! Как тебя зовут?» — «Егором, родимые». — «Эх, брат! Недавно у нас четыре Егора церковь обокрали: троих-то нашли, а четвёртого всё ищут! Смотри ж, коли где тебя спросят: как зовут? — говори: без четверти Егор; а не то свяжут да в тюрьму посадят». — «Спасибо, родимые, что научили!» Приехал мужик на подворье, хватился, а четверти ржи как не бывало! На заставе стащили.
217
Четверть — русская мера сыпучих тел, равная 209,1 литра.
В это время на башне тревожно загудел набат. Ребята выскочили на двор, забрались на вал.
— Ты чего, Корней, людей пугаешь? — спросил друга Олекса.
— По дороге в нашу сторону едут воины.
— Много их?
— Пятеро.
— Только-то! Чего же ты всполошился?
— А ну как это лазутчики, сзади которых большое войско идёт!
— Корней дело говорит, надо соблюдать осторожность, — похвалил сторожа Кудеяр. — Что видишь, Корней?
— Воины руками машут, будто бы просят нас не стрелять.
— Возьмите оружие и ступайте к воротам, — приказал Кудеяр.
Воины спешились перед воротами городища, Старший из них сказал:
— Мы гонцы царя Ивана Васильевича, везём царскую грамоту.
— Нешто царь опять жениться надумал? — Филя лукаво улыбнулся.
Напоминание о первой грамоте государя развеселило всех.
— Будет вам зубы скалить, — остановил шутников Кудеяр. — К кому везёте царёву грамоту?
— К главарю вашему.
— Вот он — наш главарь, — Филя указал на Кудеяра.
— Государь Иван Васильевич послал нас с грамотой к нижегородским разбойникам, в которой сказано, что царь намерен идти в поход на Казань, поскольку нет больше сил терпеть притеснения, чинимые русским людям татарами, неправду казанских вельмож. И в этот поход зовёт он всех вольных людей, обретающихся в Нижегородском крае. Своими ратными делами они могут добыть прощение за совершенные ранее злодеяния и поселиться в казанских землях. А кто пожелает вернуться в родные места, тому никаких препятствий не будет.
— Слышали, вольные люди, что царь Иван Васильевич сулит нам?
— Слышали, Кудеяр!
— Пойдём ли мы вместе с царём на Казань?
— Под Казанью голову потерять можно! — закричал конопатый парень, недавно прибившийся к Кудеяровой ватаге.
— Так ты что же, — насмешливо спросил Филя, — когда русских людей грабишь, головы потерять не боишься, а как за Русскую землю постоять нужно, так и о голове своей закручинился?
— Грабим-то для себя, а воевать за царя надобно. Ну его к… — конопатый грязно выругался.