Кудеяр
Шрифт:
— Вот видишь, Пахомий, я не ошибся!
— После казанского похода мы с отцом заедем в Веденеево за Акулинкой и отправимся домой в Москву.
— А Кудеяр куда думает устремиться после казанского похода?
— О том мне не ведомо. Царь обещал пожаловать разбойников, поселить их в казанских землях, а кто пожелает в родные места возвратиться, тому препятствовать не станут.
— Обязательно надо мне, Пахомий, ехать под Казань, боюсь, навсегда разминёмся мы с Кудеяром, и он ни о чём тогда не узнает.
— Вместе с Иванушкой так уж и быть отпущу тебя.
— Когда ты, Ваня, под Казань поедешь?
— Повидаюсь
— Вместе поедем, согласен?
— Конечно, согласен — вдвоём веселее ехать.
— Вот и ладушки. Беги к своей Акулинке, заждалась она тебя, а на ночь сюда возвращайся, тут переспишь.
Вот и вечер настал. Румяная заря заглянула в оконце и померкла. Андриан долго молился перед иконами, освещёнными трепетным светом лампады, потом постелил постель для Ивашки, в изголовье поставил горшок с молоком и ломтём хлеба, блюдо с яблоками. Сам прилёг. Где-то далеко чуть слышно звучала песня. Это молодые девушки и ребята вышли в поле провожать закат солнца. Ночь пришла росная, прохладная, крупные звёзды высыпали в тёмном августовском небе. Духовито пахло спелыми яблоками. Господи! Да ведь сегодня же Спас Преображение! Андриана словно молнией ударило: в такой же августовский вечер они с Марфушей сидели на крылечке своего дома в Зарайске, прижавшись друг к другу. И тут бархатную темень неба прочертила падающая звезда. Марфуша сказала:
— Смотри, Андрюшенька, звезда с неба упала!
— Ты что-нибудь загадала?
— Я подумала о том, чтобы всю жизнь, до конца дней наших, было бы нам так же хорошо, как нынче!
Сколько же лет минуло с той поры? Кажись, двадцать шесть. Точно — двадцать шесть. А словно вчера это было — так явственно всё представляется: и прикосновение тёплого Марфушиного плеча, и запах яблок, и песня тех, кто вышел в поле провожать закат солнца.
Со Спаса Преображения погода преображается. Потому говорят: пришёл второй Спас — бери рукавицы про запас. Сиверко гонит на Русь-матушку потоки холодного воздуха, всё явственней дыхание осени, отчего этот день именуют ещё встречей осени, первыми осенинами. Крестьяне издавна примечают погоду в этот день: коли сухо — быть сухой осени, мокро — явится мокрая осень; ясный второй Спас — жди суровую зиму. А ещё говорят: каков Спас, таков и январь.
До этого дня запрещается есть яблоки. Неразумных детей родители стращают: кто до второго Спаса ест яблоки, тому на том свете не подадут яблочек из райского сада. Ну а придёт Спас Преображение — крестьяне несут яблоки в храм для освящения. Но не всегда поспевают к этому дню яблочки, иногда бывают они ещё кислыми, зелёными, потому говаривают: пришёл яблочный Спас — оскомину принёс. Добрые русские люди спешат угостить плодами всех бедных и больных. Не исполнившие этого обычая почитаются людьми недостойными, про таких говорят: «Не дай-то, Боже, с ним дела иметь! Забыл он старого и сирого, не уделил им от своего богачества малого добра, не призрел своим добром хворого и бедного».
В эту пору крестьяне спешат с посевом озимых…
Размышления Андриана прервали лёгкие шаги. Под оконцем кельи издавна стояла ветхая скамейка для отдыха калик перехожих. Весной Андриан поновил её, словно предчувствовал,
— Славный мой Иванушка! Нет никого тебя милее, нет никого роднее! Долгими зимними вечерами всё о тебе думала, каждое слово твоё припомнила. Закрою глаза — вижу улыбку твою, слышу голос твой приветливый.
— И ты у меня одна на душе, Акулинушка. Как хорошо, что мы отыскали друг друга. Когда отец уходил из Москвы, я устремился за ним, потому что кто-то, может быть ангел мой, шепнул мне: иди туда, куда направляется твой отец, там сыщешь своё счастье.
— Помнишь житие Петра и Февронии? Когда я слушала отца Пахомия, мне всё думалось: ты — это князь Пётр, только ещё лучше, добрее.
— А я думал, что ты — мудрая Феврония. Та излечила князя Петра от язв и струпьев, а ты спасла меня от верной погибели, когда я больной явился в эту келью. Дай мне твою руку, Акулинушка… Какая она лёгкая, нежная! Скольких людей ты исцелила своими руками?
— Не считала, Иванушка. Любо мне творить людям добро… А одна старуха обозвала меня ведьмой.
— Глупая она, злая, завистливая. Отец дал мне слово, что после казанского похода мы придём в Веденеево, заберём тебя и отправимся в Москву. Там у нас дом в Сыромятниках — большой, добротный. Мы его сами строили после пожара. А на крылечке встретит нас мама, её Ульяной кличут. Такая славная она — добрая, ласковая. Ты её обязательно полюбишь, а она — тебя. А как братья с сестрицей Настенькой обрадуются, увидев нас! Жаль Якимку, утонувшего в Волге…
— Царство ему небесное! Хорошо в большой семье. А я совсем одна осталась — тётка Марья прошлой зимой преставилась. Добрая она была, многому меня научила.
— Не печалься, совсем недолго быть нам в разлуке.
— Не ходил бы ты в поход, Ваня, чует моё сердце недоброе.
— Нельзя не пойти. Отец пойдёт, а я нет? Так негоже.
— Смотри, Иванушка, звезда с неба упала!
— О чём ты подумала?
— Подумалось мне, чтобы всю жизнь нашу, до конца дней своих, быть бы нам с тобой вместе в любви да согласии, как сейчас!
Услышав эти слова, отец Андриан горько вздохнул, но тотчас же улыбнулся: жизнь идёт своим чередом, на смену одним приходят другие, взрослеют, влюбляются и, видя падающие с неба звёзды, загадывают желания. Как славно, что с твоей смертью жизнь на земле не прекратится. Эта мысль успокоила его, и он не заметил, как уснул.
Проснулся отец Андриан от ласкового прикосновения солнечного луча. Поспешно поднялся, но, увидев разметавшегося во сне Ивашку, сел на свою постель. Грешно будить парня: дорога предстоит дальняя, а он, поди, только что уснул.
До чего же красив Ивашка! Настоящий русский витязь. А ведь Афоня сказывал, что его мать — простая повариха, служившая в великокняжеском дворце. Незнамо почему она наложила на себя руки, даже сиротская доля единственного родного сына не остановила её. Надо бы помолиться за упокой души Ивашкиной матери. Отец Андриан стал на колени перед иконами, углубился в молитву. Да, жизнь идёт своим чередом: одни нарождаются, другие умирают… Где ты, Марфуша? Жива ли?…
ГЛАВА 26