Кудеяр
Шрифт:
Василий Михайлович подошёл к Макарию, чтобы принять благословение.
— Сердечно рад видеть тебя, святой отец, в здравии на Москве. Все москвичи бесконечно счастливы твоим приездом.
— Ни к чему мне такая честь, по нынешним временам чем меньше чести, тем лучше.
— Народ московский всегда уважительно относился к тебе, святой отец, уверен, что только тебя церковный собор изберёт митрополитом.
— На всё воля Божья.
Рядом с Василием Тучковым Макарий увидел иерея Сильвестра, памятного ему по Новгороду. Среди священнослужителей немало было толков о его проповедях и образе жизни. Все признавали, что Сильвестр — муж строгий нравом и мудрый в советах. Но к чему давать свободу рабам? Кто станет работать на господина, если все слуги, обучившись грамоте, займутся торговлей, писанием икон и книг? Нестяжательство,
— Возликовал я сердцем, узнав от Василия Михайловича весть о твоём приезде, владыко, — сладкозвучно произнёс Сильвестр, целуя руку Макария. — Глубоко верю, что книжная премудрость воссияет в Москве так же ярко, как и в Новгороде Великом после твоего утверждения на митрополии. Все православные христиане с большим нетерпением ждут появления на свет Божий Великих Четьи-Миней.
— Доводилось слышать мне, что и ты к книжному делу намерен руку приложить.
— Мой труд скромен, святой отец, хочу я написать книгу, рекомую «Домострой», в которой поучаю, и наставляю, и вразумляю сына своего имярек, и его жену, и их чад, и домочадцев быть во всяком христианском законе и в чистой совести и правде, с верою творящих волю Божию и хранящих заповеди его, себя утверждающих в страхе Божьем и в праведном житии. Муж должен наставлять жену, а также домочадцев своих не насилием, не ранами, не тяжкою работою, а мудрым словом, чтобы дети во все времена были сыты и одеты, в тепле и во всяком порядке. Хочу, чтобы русские люди жили в своих домах в любви и согласии, с верой в Бога, трудились не покладая рук, созидая своё богатство.
— Нелёгок твой труд, но важен, верю, что с помощью Господа Бога ты одолеешь его.
Через седмицу после приезда в Москву, 16 марта 1542 года, в четверг, Макарий был провозглашён митрополитом всея Руси.
ГЛАВА 14
В палате Ивана Васильевича Шуйского собрались Андрей Михайлович Шуйский, казначей Фома Головин да молодой воевода Иван Большой Шереметев. В последние дни хозяин дома постоянно чувствовал недомогание, поэтому в беседе почти не участвовал.
— Ну как вам новый митрополит поглянулся? — Фома Головин затаил в усах язвительную усмешку.
Ему ответил Андрей Шуйский:
— Не нравится мне Макарий — мягко стелет, да жёстко спать. Иоасафа мы низложили за то, что великий князь держал его вместе с Иваном Бельским в первосоветниках. Нынешний митрополит не часто бывает у государя, занят как будто церковными делами, а влияние его на великого князя чувствуется во всём. Иногда мне кажется, будто не мы, Шуйские, одолели Иоасафа с Иваном Бельским, а кто-то ещё, а кто именно — неведомо.
Воевода Иван Шереметев попытался успокоить боярина:
— Напрасно, Андрей Михайлович, тревожишься, пристально следим мы за всеми, кто стремится приблизиться к юному государю.
Фома Головин весело рассмеялся, вспомнив, как он, ухватив Иоасафа за мантию, повалил его на землю.
— Чего их, митрополитов, бояться? Такие же смертные, как и мы. Ежели Макарий станет нам поперёк дороги, я первый стащу с него мантию, и предстанет он перед нами в чём мать родила.
Андрей Михайлович громко захохотал, услышав грубую шутку казначея. Внешностью и повадками он походил на покойного двоюродного брата Василия Васильевича Шуйского: низкоросл и широк в плечах, короткопалые руки, вместительное чрево.
— Ты вот, Иван Большой, говорил только что, будто великий князь никого в приближении не держит. А я с тем не согласен, — короткопалая рука Андрея Михайловича распростёрлась по столу, — давно замечаю, что брат Михаила Семёновича Воронцова Фёдор своими сладкими речами прельщает государя. Род Воронцовых велик и влиятелен, от них всего ожидать можно. Слышал я, будто покойный Михаил Львович Глинский, желая захватить власть в государстве, сносился с Михаилом Семёновичем и обещал ему вместе с ним держать Русскую землю.
— И мне показалось, что Фёдор Воронцов неспроста льнёт к государю, —
— С Бельскими надобно разделаться навсегда, — решительно произнёс Андрей Шуйский, — думаю я послать верных людей на Белоозеро, и тогда Бельские никогда не встанут нам поперёк дороги: Дмитрий изрядный трус, а Семён в бегах и вряд ли когда осмелится вернуться на Русь, уж больно много напакостил он ей. Иван Васильевич пристально посмотрел в глаза двоюродного брата. Много грехов совершено им, но никогда ещё он не говорил об убийстве столь откровенно и непринуждённо.
— Ты, Андрей, и вправду намерен послать своих людей на Белоозеро?
— Я уже обо всём договорился со своими людьми, завтра они отправятся к Ивану Бельскому.
Спокойный ответ Андрея смутил Ивана Шуйского, ему вдруг стало как-то не по себе. Что-то в последнее время надломилось в нём, часто стало вспоминаться прошлое, ни с того ни с сего раскаяние за дурные поступки вдруг охватывало его, после чего хотелось стать на колени перед иконами и молиться.
— Андрей, не бери греха на душу, все мы смертны.
— Поздно, Иван, Бельскому уже не жить.
Две дороги ведут из Москвы на Белоозеро. В зимнее время туда можно попасть на санях через Дмитров и Углич. Летом же ехали через Ярославль, путь от Ярославля до Белоозера обычно одолевали за четыре дня.
Белозерск — небольшой городок, затерявшийся среди болот и лесов на севере Московского края. Между ним и Вологдой лежит водный путь по рекам Шексне и Сухоне, с давних времён соединённых волоком.
В деревянных домишках под северным выцветшим небом жили рыбаки, поставлявшие рыбу во многие города Русского государства — в Москву, Тверь, Новгород… Для приезжих купцов в городе построены два гостиных двора. Помимо рыбы на белозерском торгу можно было купить мясо и овощи, сукна и щепетье [63] . В изобилии здесь продавалась тверская посуда — ставцы [64] белые, блюда осиновые, корцы [65] малые и большие, солоницы. Из расположенного неподалёку Кирилло-Белозерского монастыря, где была изба токаренная, монахи привозили на белозерский торг ложки добрые кирилловские — репчатые, с присадками из рыбьего или моржового зуба, шадровые [66] , корельчатые [67] , белые и чёрные. Но особенно обширен и богат в Белозерске рыбный ряд. Здесь в большом количестве продавали дары озёра: икру ряпушную, бочки судачины, лещины и щучины, а также рыболовные снасти — мерёжи, неводы, проволоки на уды. Из близлежащих сёл крестьяне доставляли на торг возы льна и конопли.
63
Шепетье — деревянная посуда.
64
Ставцы (ставики, ставешки) — деревянные точёные большие чашки, миски.
65
Корец — ковш.
66
По-видимому, от слова «шадровитый» — рябой.
67
Корельчатые — сходные с изготовленными жителями волости Корела, расположенной на северных берегах Ладожского озера.
Гудит, шумит белозерское торжище, ударяют по рукам торговцы и покупатели, яркими словесами расписывают свой товар купцы.
Около кабака спешились трое всадников и подозрительно осмотрелись по сторонам. В Москве в эту пору вовсю разгорается зелёное пламя, а здесь деревья и кустарники лишь начали разжимать свои крохотные кулачки-почки. Не заметив ничего опасного для себя, путники зашли в кабак. Торг ещё только начался, поэтому народу в кабаке было мало; здесь кисло пахло щами, пивом, овчиной. При виде гостей скоморох Филя грянул в гусли, пустился в пляс.