Кукловод Тысячи и одного заговора

Юрченко Сергей Георгиевич

— Те, кто были, и кого больше нет. Даже их потомки не помнят тебя, Не-забытая, — склонил я голову, салютуя павшему величию.

— Мне холодно, — ответила дрожащая на моих руках девочка. — И я хочу есть.

— Это хорошо, — согласился я. — Это значит, что из бездны ненависти и распада ты возвращаешься к жизни. А нам следует поспешить.

Я поднялся по ступеням, некогда знавшим поступь тех, кто создавал богов, как оружие для войны… и пал, не выдержав последствий своего искусства. Портал храма, вместо того, чтобы пропустить нас к давно разрушенному алтарю, перенес нас ко Вратам Вечности, где в вечной битве сошлись

крестоносцы, чья истина столкнулась сама с собой, становясь кровавой ложью для всех, кто сошелся здесь в бою. Гиганты, закованные в тяжелую броню, разили друг друга сталью и колдовством, ослепленные собственной истиной, и не будучи в состоянии увидеть чужую… А тот, кто осмелился бы на подобное святотатство — проиграл бы и лишился всего, ибо стал бы предателем для всех сошедшихся здесь в беспощадном бою.

— Мне страшно, — сказала Лёсса, когда паразитное сияние пронесшегося рядом заклятья, отправленного во врага воином в синем и золотом, искупало нас в своей сияющей тьме.

— Это хорошо, — повторил я. — Это значит, что ненависть оставляет тебя.

Я поставил ногу на спину павшего гиганта, закованного в броню цвета дорогого вина, и морда демона с его оплечья приветствовала нас радостным оскалом. Я прыгнул, отталкиваясь от мертвого воина веры, и тетраврата закрылись за нашими спинами, приведя нас к месту следующего шага.

Черные волны бились в белый берег и с шипением откатывались обратно, как будто досадуя, что не смогли достать дерзких, осмелившихся ступить в последнее убежище народа, уничтоженного неистовой верой. По дорожке, вымощенной восьмиугольными плитами, чьи изломанные, искаженные очертания заставили бы нас содрогнуться, оставайся мы с Лёссой людьми, мы двинулись вперед, одну за другой минуя высокие арки, обходя сооружение, размеры которого заставили бы испытать острый приступ чувства собственной неполноценности любой из современных нам небоскребов.

Запутанные пути тех, кто некогда прочитал Книгу моего сюзерена и подчинил ей свое мышление, вели нас мимо высоких деревьев с серебристыми стволами, еще не опаленными огнем оружия тех, кто придет сюда, чтобы уничтожить чужих, дабы не дать своим завладеть запретным знанием. Дорожка вела нас, то проходя внутри здания, струясь вдоль его жемчужных стен, то наматывалась на него снаружи, вися в воздухе, который не был воздухом. И только Искажение пространства позволяло нам с Лёссой выживать там, где выживание человека не предполагалось.

С вершины жемчужного здания мы упали в темные небеса, и всплыли из опаленного огнем войны черного камня, над которым возвышались перекрученные, изломанные купола Города Света.

— Денлкрргх йидзун! — существо, у которого над человеческими плечами возвышалась огромная птичья голова в лазурных перьях, подняло темный, изукрашенный зловещей резьбой, жезл.

Я поднял пустую руку, и над ней полыхнула синим сиянием восьмиконечная звезда с пылающим оком. Встретивший нас взмахнул жезлом, и волна Силы понеслась в нашу сторону, скрученная в сложное построение Высшими исчислениями, структурировавшими хаотическое сознание существа.

— Ай! — вскрикнула Лёсса, когда ее плечо задел осколок того, что только что было костяной броней твари, вынырнувшей из вечно кипящего варпа, и отправленной назад волей чернокнижника, удалявшегося от нас и менявшегося с каждым шагом. — Мне больно. И сейчас ты опять скажешь, что это хорошо! —

она обвиняюще посмотрела на меня.

— Это хорошо, — кивнул я. — Это значит, что проклятье Гниющего сада уже почти спало с тебя. А также это значит, что мы уже почти пришли.

Я свернул в раскрытый проем, и мы начали подниматься по витой лестнице. Каждый шаг менял весь мир вокруг нас… и изменял нас самих. И вот настал тот момент, которого я, признаться, сильно боялся. Во многих вариантах видений, сделав очередной шаг, я оказывался с пустыми руками…

— Ты все-таки сделал это, — встретила меня Реалуэ в своих покоях замка Азир. — Красивая у тебя дочка получилась. Настоящая эльфийская княжна!

— Какая "дочь"? Какая "эльфийка"? О чем вы вообще? — Лёсса задергалась у меня на руках, и я ее отпустил. — Вы серьезно? — Иримэ очень серьезно кивнула:

— Хорошенькая такая эльфийская девочка. Молоденькая только. Лет сто-сто пятьдесят, не больше.

Лёсса чуть было не забегала по потолку.

— Зеркало! Мне нужно зеркало!

Я щелкнул пальцами. Сейчас, когда ко мне вернулась палочка-выручалочка системного интерфейса — уже не было необходимость полностью повторять формулу заклятья и точно производить выверенные жесты. Малое проявление Всетворящего сработало и так, по нажатию на несуществующую для других кнопку, призвав из небытия Хаоса висящее в воздухе зеркало.

— Ой!

Лёсса кинулась к отражающей поверхности и принялась рассматривать себя. Надо признать, что наш путь через разные проявления Хаоса Всетворящего сильно изменил девочку. Так что, хотя восковая бледность осталась, но вот общая цветовая гамма сильно изменилась, уходя от того монохрома, что был в Темной Сейнтралии… Теперь черные волосы стали русыми, а черные губы, создающие впечатление неестественного макияжа, стали бледно-розовыми. Да и общие очертания лица изменились так, что при первом же взгляде на нас вместе бросалось в глаза родственное сходство. А вот пробивающиеся через прическу заостренные верхние кончики ушей не оставляли сомнений в расовой принадлежности моей новоявленной дочери. Хотя…

Я приподнял свои волосы. Они, кстати, тоже изменились. Если раньше у меня в темных волосах с пятнадцати лет замечали седину, то теперь белый цвет совершенно исчез, а темный фон приобрел какой-то синеватый оттенок вороненого оружия. А вот ухо, с которого я волосы откинул — оказалось отчетливо заострено. Несильно, не так, как у эльфиек, но тем не менее.

— Эльфийка? — уточнил я. — Или фейри?

— Не важно, — отрицательно покачала головой Реалуэ. — Фейри — наши ближайшие родственники… — Видящая о чем-то задумалась. — Даже жаль, что они были уничтожены в Войне Раскола. Лучше бы выжили они, а не проклятые дроу.

— Дзинь! — известила меня система о появлении сообщения от другого игрока.

"Это было больно!" — сообщила Огневка. — "Надеюсь, девчонку ты все-таки вытащил? И с каких это пор суккубы регенерируют и устойчивы к яду?".

"Вытащил" — ответил я. — "А регенерация и резист — с тех самых пор, как некая суккуба мутировала".

— Н-да, — вслух сообщил я. — Эльфийка получилась с изрядной примесью демонической если не крови, то духа. — Что же до фейри… Похоже, Начавший Начало, или кто-то из высших, решил вернуть этот народ к жизни. По крайней мере, мы с Лёссой — фейри, — закончил я, уточнив через систему расовую принадлежность Лёссы.