Куколка. Повести о любви
Шрифт:
По всей вероятности все эти размышления отразились на моем лице некоторой озабоченностью, так как, внимательно взглянув на меня, моя незнакомка сказала:
– Нравлюсь ли я вам? Мне кажется, что не особенно.
Я сразу вспомнил один из уроков вежливости, которыми меня награждали с тех самых пор, когда я еще ходил в коротких штанишках, носочках и в больших матросских воротниках. Поэтому я поспешил ответить:
– О, поверьте, я с первого взгляда за вами смотрю и думаю только о вас одной.
– Вы знакомы с маркизой
– Я лично с нею не знаком, но мои родные, живущие теперь в провинции, были хорошо знакомы с нею, пока жили в Париже.
– Да, – сказала незнакомка, продолжая пристально смотреть на меня, – по всему видно, что вы из хорошего общества. Вы много разъезжаете?
– Нет, я все последние годы путешествовал за границей и только что основался в Париже.
– А!.. – и, словно машинальным жестом, она раскинула свое желтое домино по дивану.
Это движение открыло ее нервную маленькую ножку в черной лакированной туфельке и желтом шелковом чулке.
Думаю, что она сделала это предумышленно. Так или не так, но если бы я мог повиноваться первому влечению своего сердца, то я кинулся бы на колени и осыпал бы страстными поцелуями эту крохотную манящую ножку. Но я воздержался. Кидаться на колени!.. Подобное положение показалось мне верхом некорректности. И я – словно заклинание против демонических сил – мысленно повторил про себя девиз моего дядюшки де Тенси: «Всегда корректным, никогда смешным!»
Мое молчание, по-видимому, раздражало незнакомку, так как она нетерпеливо спросила:
– Вам здесь весело?
Я смутно почувствовал, что она сейчас предложит мне уехать отсюда… уехать с ней… И от одного этого предположения у меня стеснилось в груди.
– С некоторых пор мне здесь очень приятно, – церемонно ответил я.
– Господи, до чего вы изысканно вежливы! – сухо отозвалась она и нетерпеливым движением поставила стоймя свою ножку в лакированной туфельке, наполовину утонувшей в пушистом ковре.
О, как была соблазнительна эта дивная ножка! Как она походила на редкий экзотический цветок!
Но незнакомка тотчас же встала и промолвила:
– Уедемте! Хотите?
Я заметил, что ее голос слегка дрогнул, произнося эти слова, и она тревожно покосилась на спущенную портьеру, точно нас могли подслушать.
– Охотно! – ответил я.
Предложив ей руку, я собирался провести ее теми же залами, которыми мы пришли сюда, но она быстро остановила меня:
– Нет, не отсюда!
Затем она приподняла одну из драпировок и ввела меня в большую, красивую спальню; пройдя через нее и еще через целый ряд безлюдных комнат, мы очутились в том же самом вестибюле, через который я вошел в зал.
– Будьте любезны вытребовать мои вещи, – сказала она и при этом протянула мне номерок.
Я тотчас же направился к группе служителей и получил красивое, изящное и строгое черное шелковое сорти
Я помог своей даме одеться и, взяв ее под руку, пошел к выходу, где меня уже ожидал экипаж, взятый мною из нашего клуба.
– Куда мы поедем? – осведомилась молодая женщина.
Это «мы» положительно смутило меня. Значит, это было уже окончательно решено? «Мы» должны были куда-то ехать!.. Но я постарался овладеть собою и твердо ответил:
– Куда прикажете.
Незнакомка помолчала, потом дрожащим голосом промолвила:
– Велите ехать в какой-нибудь ресторан…
Супруги де Тенси и мой милый наставник, дон Галиппе, все трое очень любили хорошо покушать, поэтому мне нередко приходилось с ними посещать лучшие парижские рестораны. При этом дон Галиппе оказывал предпочтение «Вуазену», тогда как супруги де Тенси больше любили «Жозефа». Но мне как-то претило смешивать образ моего набожного наставника с этим романтическим приключением, и потому я велел ехать к «Жозефу».
Когда закрытый экипаж быстро понес нас к назначенному месту и мы остались в нем вдвоем, тесно прижавшись друг к другу, я внезапно утратил все свое самообладание и хладнокровие. Темнота, близость молодого женского тела и его головокружительный аромат – думаю, что и не в мои юные годы мужчина способен потерять голову.
Да, мы быстро катили по плохо освещенной улице, и мне казалось, что что-то ломается во мне, точно что-то навеки тонет в глубокой реке. Полагаю, что я просто-напросто присутствовал при гибели своих привитых принципов, своей целомудренности и долгого воздержания. Короче говоря, рушилась вся моя юношеская добродетель.
Я покорно распрощался со всем этим долголетним багажом. Ведь я, собственно говоря, всегда предчувствовал, что придет момент, когда мне придется расстаться с ним.
И в это мгновение я твердо и сознательно хотел довести это приключение до полного конца. Желая закрепить это решение, я взял руку своей соседки и поднес ее к губам. Я сделал это очень мягко, без тени грубости и – насколько могу судить – довольно изящно.
Она не протестовала.
Тогда я провел рукой выше, по перчатке, дотронулся до обнаженного места руки и припал к нему губами.
От этой первой женской обнаженной руки, к которой мне довелось припасть дрожащими губами, дивно пахло чем-то свежим, сочным, душистым и несколько острым. Так пахнут крупные, сочные стебли трав, если их надломить.
Я вложил в этот поцелуй все свое обожание, всю свою долго сдерживаемую страсть, которую во мне возбуждали грезы о всей прелести женской красоты.
Незнакомка добрую минуту предоставляла свою руку моему поцелую, но потом разом отдернула ее. Это было сделано так неожиданно и так резко, что я совсем растерялся и не знал, чему это приписать: тому ли, что этот поцелуй не понравился ей, или же наоборот, что он ей слишком понравился?