Куколка

Пирс Лесли

— Тебе не понять. Ты никогда не обставляла дом, на тебе не лежала ответственность за ведение бизнеса.

— Я не припомню, когда это ты занималась обустройством дома. За исключением люстры и персидского ковра, практически вся обстановка осталась после Графини, — бросила в ответ Мог. — А что касается ведения бизнеса… Я находилась в борделе день и ночь, готовила еду, стирала, убирала в комнатах, заставляла девушек ходить по струнке, заботилась о вас с Бэлль. Если бы не я, вы бы сгорели в своих постелях. Как ты можешь говорить, что я понятия не имею о ведении бизнеса?

—

Ты всего лишь служанка.

Мог пристально посмотрела на Энни. Ее подруга никогда не была красавицей. Привлекательной — да, с хорошей фигурой, но кожа у нее была землистого оттенка, а темно-русые волосы казались тусклыми. Единственное, что у нее было — умение себя подать. Едва только Энни появлялась в комнате, как люди поворачивались в ее сторону. Она же оставалась холодной и уравновешенной. Была в ней какая-то изюминка. В прошлом, когда Энни была одной из проституток, это умение себя подать заставляло мужчин почувствовать, что они получают нечто особенное, и поскольку клиенты продолжали снова и снова спрашивать именно ее, вероятно, они не ошибались.

Потом, когда бордель перешел к Энни, она из проститутки превратилась в мадам. Ее чувство собственного достоинства и умение себя подать вызывали уважение. Она сумела внести в отношения с мужчинами, которые некогда были ее клиентами, некий холодок, давая им понять, что, хотя она теперь вне игры, они все равно желанные гости в ее борделе.

Но сейчас, когда Энни упивалась жалостью к себе, все ее достоинство куда-то исчезло. Она выглядела как старуха из работного дома, и от нее так же несло прогоркшим салом. Как ни печально, но женщина после тридцати уже мало на что могла рассчитывать. И хотя после исчезновения Бэлль и пожара Энни вызывала к себе сочувствие, было ясно, что если она сама не встанет и не начнет бороться, то вскоре зачахнет и умрет.

— Всего лишь служанка, ты сказала? Я уверена, что не найдется ни одной служанки, которая делала бы все, что делала я для тебя. Возможно, пришла пора мне позаботиться о себе и перестать волноваться за тебя и твой бизнес.

— Ты же знаешь, я не это имела в виду, — дернула головой Энни. — Я разбита, чего ты ожидаешь?

— Я надеялась, что ты обрадуешься тому, что мы есть друг у друга, — парировала Мог. — Ожидала, что ты начнешь думать о том, что мы сделаем с ублюдком, который украл Бэлль и сжег дотла наш дом. Юный Джимми, Гарт, Ной — все они на твоей стороне. Настал твой черед собраться, привести себя в порядок и нанести ответный удар.

— Я не могу! — захныкала Энни. — Во мне не осталось сил на то, чтобы бороться. Нужно было оставить меня умирать в огне.

— Потерять жизнь намного хуже, чем потерять дом, — в изумлении возразила Мог. — Когда убийца украл Бэлль, ты не пала духом. Ты же не хочешь сказать, что дом значит для тебя больше, чем дочь?

— Тебе этого не понять. — Энни взглянула на Мог заплаканными глазами. — Управление борделем — словно награда за все те ужасы, которые мне пришлось пережить. Когда Графиня оставила бордель мне, этот дар залечил мои раны. Я наконец-то перестала думать о тех, кто меня изнасиловал, и обо всех

тех, к кому я должна была изображать страсть, потому что они платили мне деньги. Теперь ничего нет и все эти воспоминания вернулись. Я никто.

— Ты будешь никем, если не станешь бороться за свою Бэлль! — взвилась Мог. Ей хотелось отхлестать Энни по щекам, чтобы привести ее в чувство. — Сейчас ты должна быть на Боу-стрит, в полицейском участке, рассказывать о пожаре, а не лежать здесь и терзаться. Потребуй встречи с начальством, настаивай на том, чтобы оно расследовало причины пожара и исчезновения Бэлль. Почему бы тебе не воспользоваться деньгами из шкатулки и не предложить вознаграждение за полезную информацию? Поблизости должен быть проныра, которому что-то известно — а деньги всегда развязывают язык.

— Ястреб все равно до меня доберется, — слабо сопротивлялась Энни.

Мог от раздражения закатила глаза.

— Что еще он может сделать? Самое плохое он уже совершил, хуже я ничего придумать не могу.

— Он может меня убить.

— Что ж, ты сама сказала, будто жалеешь, что я не оставила тебя умирать в огне, следовательно, в этом нет ничего плохого, — с сарказмом заметила Мог. — Сейчас я наберу для тебя ванну внизу, там, где моют посуду. Если ты не встанешь и не искупаешься, боюсь, больше нам с тобой не по пути.

Глава двенадцатая

Мог перегнулась через конторку и с вызовом уставилась на сержанта полиции.

— Почему вы не обыскали дом Кента и его контору и не допросили его? — спросила она. — Он убил молодую женщину, похитил ребенка и сжег наш дом дотла. Что еще он должен сделать, чтобы вы начали действовать?

Разговор состоялся через два дня после того, как Мог упрекнула Энни в бездействии, и наконец сегодня утром та согласилась пойти на Боу-стрит и заставить полицию принять меры.

— Мы уже были и дома у господина Кента, и в его конторе. Его нет в стране, поэтому он не мог устроить пожар. — Озвучивая эту информацию, толстый веснушчатый сержант хмыкнул, явно полагая, что это заставит Мог отступить.

— Неужели! — презрительно фыркнула она. — Так я вам и поверила!

Лицо полицейского потемнело.

— А придется, потому что мы располагаем доказательствами того, что господин Кент был пассажиром на судне, которое четырнадцатого января отплывало из Дувра.

— На следующий день после похищения Бэлль! — воскликнула Энни. — Значит, он вывез ее из страны! Куда?

— Он плыл во Францию еще с одним мужчиной. Никакой девочки с ними не было, — беззаботно отмахнулся сержант.

Мог охнула.

— Тогда он ее убил! — сказала она.

— Нет абсолютно никаких оснований полагать, что господин Кент похитил девочку, убил ее или совершил поджог. — Сержант закатил глаза и уставился в потолок. — Человек, работающий на господина Кента и собирающий арендную плату, подтвердил, что его хозяина до сих пор нет в стране. А теперь ступайте, у меня много работы.