Кукомоя
Шрифт:
Она потрясенно ахнула, словно услышала какую-то трагическую новость. Впрочем, ей казались трагическими многие пустяки.
– Заче-ем? Риелтор сказала, что на дом уже покупатель наметился!
– Да врет она, мам! Решила, видимо, что я хочу обратиться в другую фирму, вот и сочинила.
– Ну, даже если врет. А зачем ты сказал, что дом больше не продается? Ведь это же неправда!
– Правда, мам! Считай, что я его купил. Поживу здесь какое-то время.
– Ну ты даешь! Если тебе захотелось там отдохнуть, так зачем же снимать дом с продажи?!
– А вдруг и в самом деле покупатель объявится?
– Вон как! Что ж, ладно… Живи, конечно, мне не жалко… – Мать явно растерялась, и ее речь сразу замедлилась. – А Яна тоже с тобой? – спросила она после некоторого раздумья.
– Нет, мам, Яна не со мной и… она не в курсе, что я здесь.
Снова трагическое «Ах!».
– Не говори ей об этом, ладно? – В ожидании шквала вопросов и упреков Антон стиснул телефон в руке так, что заныли пальцы.
– А как же свадьба?! – дрогнувшим голосом спросила мать.
– Не будет свадьбы. Я все отменю, – отчеканил Антон, чувствуя, как по жилам разливается ледяная сталь.
– Анто-ош-ша… ты что-о… – Из динамика донесся протяжный тяжелый выдох, в котором были едва слышны приглушенные слова. «Хоть бы с нею сердечный приступ не случился!» – испугался Антон.
– Вы поссорились? – Судя по интонации, мать надеялась, что размолвка временная.
– Нет. Мы… э-э… как бы тебе объяснить… – Антон не собирался ничего объяснять, просто подыскивал подходящую фразу, которой можно было бы закрыть эту тему хотя бы на какое-то время. – Я понял, что мы с Яной разные люди.
– Ка-ак?! Ни с того, ни с сего?! – Ей все еще казалось, что это не всерьез.
– Так бывает, мам! Хорошо, что я понял это сейчас, а не после долгих лет совместно прожитой жизни. Можно сказать, повезло, обошлось без поломанных судеб.
– Боже мой! Такая хорошая девочка! – Мать всхлипнула (немного театрально, но сердце у Антона ощутимо сжалось). – Сиротка ведь круглая! Что же ты делаешь, Антоша?!
«Эх, не получилось закрыть тему!» – подумал Антон, стиснув зубы, чтобы не высказать матери все, что он думает о «такой хорошей девочке». Он продолжал молча слушать, пока мать перечисляла все достоинства Яны, большинство из которых, конечно, было плодом ее воображения. Когда поток дифирамбов иссяк, Антон повторил свою просьбу:
– Не говори Яне, что я в Белоцерковском.
Мать, судя по тоскливому, но уже не такому трагическому вздоху, отчасти смирилась с решением сына.
– Ладно уж, не скажу!
– Пообещай!
– Только если ты расскажешь, что произошло между тобой и Яной! – Торговаться она умела. Или это был шантаж? Антон улыбнулся, радуясь, что буря пошла на спад.
– Расскажу, но попозже. Скоро стемнеет, а мне еще на ночлег устраиваться. К тому же я не ужинал и не обедал.
Последняя фраза подействовала, как волшебное заклинание. Мать спохватилась, начала прощаться и отключилась в тот момент, когда Антон поравнялся с домом своих предков. Но не успел он открыть калитку, как та сама распахнулась, и перед ним возникла Евдокия Егоровна. Испуганно вскрикнув, она всплеснула руками и звонко защебетала:
– Ох, ну и напугал ты меня! Сердце чуть не выскочило! А я решила зайти глянуть, как ты тут устроился, да на ужин позвать. Котлеток нажарила, еще тепленькие… Пришла, а нет
– А зачем? Воровать там пока нечего! – усмехнулся Антон. – Да и замки старые, ржавые, много возни с ними.
– И то верно. Ну, айда, котлетками угощу! Да не скромничай! Еще успеешь консервов наесться.
*****
Хозяин дома, муж Евдокии Егоровны, встретил Антона улыбкой акулы и прохладным взглядом. Это был ничем не примечательный человечек с мелким лицом и рыхлым телом, не изнуренным физическими нагрузками. Полулежа на диване напротив телевизора, стоявшего в дальнем углу гостиной, он не озаботился тем, чтобы подойти и протянуть руку вошедшему гостю, лишь чуть приподнялся на локте и коротко кивнул, а затем уставился на экран, где мелькали кадры какого-то фильма. Антон уже пожалел о том, что польстился на «котлетки».
Евдокия Егоровна усадила Антона за стол, который занимал почти половину комнаты, представила ему своего супруга, назвав Пал Палычем, и умчалась на кухню. На столе, накрытом бежевой льняной скатертью, красовались пустые тарелки из тонкого белоснежного фарфора, сверкали многочисленными гранями хрустальные бокалы, сияли золоченые вилки – вероятно, все это богатство было выставлено напоказ специально для того, чтобы произвести впечатление на гостя. Наверное, гости здесь бывали нечасто, если хозяйка так расстаралась для малознакомого парня, пусть даже и оказавшего ей небольшую услугу. Антону стало неловко.
– Дуся говорит, ты Петра Горынского внук будешь? – пробубнил Пал Палыч, не отрываясь от экрана, и, не дожидаясь ответа, задал новый вопрос: – Надолго ли к нам?
– Как пойдет, – ответил Антон.
Пал Палыч многозначительно хмыкнул, словно подозревал его в чем-то.
– Набедокурил, поди? Отсидеться тут решил?
– Ага, вроде того! – Антон решил не разочаровывать Пал Палыча, ведь тот, независимо от полученного ответа, все равно останется при своем мнении – это было написано у него на лице.
Повисла тишина, нарушаемая звоном посуды, доносившимся из кухни, и бормотанием телевизора в углу. Судя по тому, каким посоловевшим стал взгляд Пал Палыча, продолжения разговора не предвиделось. Откровенно скучая, Антон принялся разглядывать убранство комнаты, которая (надо было отдать хозяйке должное), хоть и не потрясала великолепием, как посуда на столе, но содержалась в идеальном порядке. На лакированных полках застекленных шкафов, уставленных фигурками, вазочками и фотографиями в затейливых рамках, не было и намека на пыльный налет. На фотографиях демонстрировалась вся жизнь хозяев дома, начиная со свадьбы и заканчивая годами, ознаменованными появлением сына и внука, которые были копиями Пал Палыча.
– Вот как жизнь летит! – воскликнула Евдокия Егоровна, вплывая в комнату с дымящимся блюдом в руках. Вероятно, она заметила, что Антон с любопытством разглядывает выставленный в шкафах семейный фотоархив. – Ведь, кажется, только вчера мы с Пашей поженились, а уже внук жениться надумал! Страшно становится, как представлю, что на этих полочках аж полвека собрано!
Водрузив блюдо в центр стола, Евдокия Егоровна глянула в настенное зеркало у двери, кокетливо поправила седые букли, а затем подошла к шкафу с фотографиями.