Культурист. Шахматы. Сфинкс
Шрифт:
Мы бились карасями в ледяной струе, вопили, визжали, но не убегали, потому что струя - часть отгадки загадки сфинкса.
Я поклонилась, плезирнула по-благородному:
– Милый дедушка! Я думаю...
– Ничего ты не думаешь, потому что я - думаю за всех!
– Старичок взвизгнул остро, перец в его петушином крике.
Отвернул от нас струю и направил на ушастые лопухи.
– У меня два высших образования!
Пятнадцать лицензий, звание академика, кафедра в Гарварде, а вы - глупышки, пустышки, по недоразумению
– В голосе научного сотрудника прозвучало столько солёной издёвки и геологического пренебрежения, что у меня от стыда вспыхнули кончики волос.
Повалил зеленый дым.
Но совет - не высовываться, не лезть вперёд батьки в научное пекло оказался к месту, оставил след на моей нежной розовой душе.
Я упала на колени и била рабские поклоны перед мудростью ученого.
– В академики я попал ещё ребенком, после того, как меня похитили из отчего дома два бродячих физика.
Они обучили меня квантовой механике и основам людоедства.
– Академик внимательно следил за нашими руками, не выпускал убийственную змею шланга.
– Я искал Институт, где основал бы свою мюонную лабораторию, но заблудился в трёх театрах и остался в большом городе с многочисленными счастливыми семьями, которые покупают хлеб.
Моя жена каждый день умирала от жажды, и мы часами просиживали в пивном баре с глазастыми креветками.
Я обязан своей диссертацией одному из младших сотрудников.
Он, прежде чем выбросился из окна туалета, посадил меня за компьютер и показал свои работы.
В основном - картинки с девушками и красными сигарными автомобилями.
Но среди Новогодних девушек и карнавальных автомобилей я находил формулы - на татуировках, или нацарапанные гвоздиком на крыльях автомобилей.
Научного материала хватило на Нобелевскую премию и на домик в Йоханнесбурге.
В пустыне Атакама я полюбил доктора наук, замечательную женщину с двумя головами - Клотильду Мэй.
Славная женщина на мраморных плечах притащила меня к воротам Космодрома "Улан-Батор" и оставила у ворот с запиской на лбу:
"Он - умный!"
Потом научные сотрудники мне рассказали за миской компота, что однажды воскресным утром они увидели за воротами мертвую красавицу, а рядом с ней полузасыпанную золотыми монетами каракатицу.
Научные сотрудники принесли меня в лабораторию устной речи и отпоили техническим древесным спиртом, перегнанным из древесных лягушек.
Я не знал вкус свиного языка, но ученые объяснили, что по вкусу и виду он напоминает мой язык, распухший, как баклажан в наводнение.
Особенно старались надо мной лаборантки, видели во мне семя новой научной эры.
И вовсе не потому танцевали со мной, что мой язык напоминал свиной - ради меня они бросили свои дачи и мужей дальнобойщиков.
– Академик конфузливо засмеялся, зажал садовый шланг между ног и покраснел, словно его только что обвинили в воровстве
– Научные сотрудницы - ревнивы, как тигрицы!
– он продолжил поливать огурцы и нас - так толерантный дождик не разбирает, где раб, а где господин.
– В бассейне с разбавленной серной кислотой сотрудницы очень привлекательны, и, если бы не их пронзительные крики чаек, да не опухшие от переедания ягодицы, их красота затмила бы совершенство Луны.
Научных сотрудников не столько прельщал мой ум, сколько то, что я совсем иной, и мои лаборантки выглядят подобно австралийским козам на майском лугу.
– Дедушко! Не рассказывайте нам, что раньше было лучше: женщины - моложе, мужчины - благороднее, а дети - вежливые, словно их искупали в кефире!
– Я оборвала на высокой струне... на низкой ноте... словесные воспоминания садовода, в руках которого изливалась ледяной водой отгадка третьей загадки сфинкса!
Неожиданно, на помощь мне, в знак культуристко-шахматной солидарности ожил пан Гарсия:
– Я вкусил розовые сны, и они мне понравились меньше, чем восторженные крики поклонниц!
Мужчина! Сразимся на стальных кулаках?
ОХ! Простите, академик, вырвалось птицей красивое предложение из голливудского фильма "Голубые фламинго"!
Я предпочитаю жить наяву, а не в фильмах, как анимешки.
Сфинкс нас ждёт, и одновременно - сфинкс не ждёт!
Скажите, мудрейших из академиков, толерантен ли чёрт?
– Пэр Болконский выдавил пасту вопроса и чуть нас не убил своей глупостью.
– ЧЁЁЁЁЁООО? Мы не за этим пришли к хромой радуге!
Не за толерантностью и семицветными чертями!
– Яда подняла правую ударную ногу - раздумывала - не влепить ли хай кик в лобешник профессору культуризма.
– ЧОООООЁЁЁЁ? Дон Аполлон, оставьте чертей до нашей победы над сфинксом!
– Вы - белолицые лунатики, а не девушки, потому что затыкаете ротики красивому парню и умному мужчине!
– Академик шланга погрозил нам пальцем с татуировкой - Божья Коровка, и повернулся к геру Аполлону (дон Болконский уже принял выгодную позу "Добропорядочное пугало"): - Молодой бронзовый человек!
Я бы посоветовал вам своей рукой избавить от морально нравственных мучений этих несчастных девушек, прежде чем они дорвутся до сокровищ сфинкса и шахматной доски.
Моих рассказов им не вынести - слишком слабые умишки и желейные мозги.
Мне не было шестидесяти пяти лет, когда я из науки ушёл в сельское хозяйство, но где этим белоручкам Снегурочкам тягаться со стариками в поливании изумрудных лужаек!
Вы спросили меня с пристрастием младшего научного сотрудника кафедры физкультуры: толерантен ли чёрт?
Я полагаю, что чёрт толерантен, потому что живёт в земле.
А земля питает корни всех растений, независимо от пола, возраста, длины стебля и цвета листьев.