Культурные особенности

Зарубин Александр

Птица чирикнула под кровлей. Зашуршала солома на полу. Лиианна вздрогнула было. Перевела дух. Всего лишь птица. Колдунья бдит, ее пернатые слуги следят за ней, чтобы не сбежала и не потерялась. Из кармана куртки выпал кожаный, странный прямоугольник. Блокнот. Потрепанный грубый блокнот — стопка листов исчерченной серой бумаги. Лиианна подняла. Машинально перевернула страницу. И замерла.

С дешевого листа небрежным карандашным штрихом на Лиианну взглянуло чудо.

Там был город и набережные, шумящее море, птицы и чудные, уходящие шпилями в небо дворцы. Зубчатые горы, морской берег,

пляж баллюстрада и лестницы — невиданные здесь, широкие, спиралью уходящие в небо. За одну зацепился балконом летящий в небе дворец. Чайка парящая над волной.

Это был пейзаж земного Крыма, южного берега. В прошлый рейс ДаКосту премировали недельным отпуском туда — за храбрость. И через три дня выгнали в шею, за поведение, несовместимое с высоким званием гостя России. Но память осталась. И еще ДаКоста хорошо рисовал.

Лиианна перевернула страницу — и узнала себя. На белой лестнице в небо. В платье — невиданном здесь, воздушном, струящемся. Открытые плечи, за волосы — искрой зацепилась звезда. Она и не думала, что может выглядеть так. Воздушный дворец парил наверху, приветливо распахнув легкие, узорные двери.

Еще страница… перевернулась тихо, под шелест бумаги. Еще картинка. Лиианаа улыбнувшись, опять узнала себя. Знакомые деревья, водопад, солнце, запутавшееся в длинных, струящихся волосах а ниже… Книжка рывком отлетела прочь.

«Гад. Сволочь. Как… — выдохнула она, тяжело захватив ртом воздух, — я ему…»

Судорожно ощупала грудь. Раз, другой. Выдохнула, сообразив, что ничего гаденыш не подсмотрел, рисовал исключительно по воображению. А воображение у него… Убила бы…

Птица каркнула в вышине. Лиианна тяжело затрясла головой, сложила руки, успокаивая себя. Не в ее положении кого-то убивать. Она у врагов, а ДаКоста — единственный здесь человек за которым ей можно спрятаться.

В воздухе мелькнула желтая искра. Лиианна остановилась — вдруг, приказав себе замереть статуей. Забилось сердце в груди. Искра мелькнула, закружилась вокруг нее — разнося тревожное, глухое гудение. Оса. Священная оса — вестник ночной богини. Лиианна прислушалась — звон хитиновых крыл звучало яростным:

«Мы идем».

«Похоже, — с трудом сдерживая дыхание выдохнула она, — похоже, месть ближе, чем кажется».

Свет первой звезды пробился сквозь щель в потолке, уколол ей глаза холодным, трепещущим светом.

Глава 26 Короткий вечер

Огни горели, пели на ветру эоловы трубы собора, в тон им, тихо, звенел струнами рояль — его как достали, так и оставили посреди площади в окружении толпы. Закатывалась солнце, высыпали звезды над головой — озорные, крупные, блестящие точки. Белый брильянтовый свет тек с черного неба вниз, на лица туземцев, мешаясь на щеках и скулах с рыжим, веселым светом костров. Звенела музыка. Звенела, переливалась поющая туземная речь. Хоровод голосов, лиц, радостных и усталых улыбок. А Ирины не было. Не было совсем. Эрвин начал уже волноваться. Убрал руки в карманы, стоял, поворачивался из стороны в сторону на каблуках, оглядываясь то и дело — не мелькнет ли среди охряных и белых курток синяя Иринина парадка. Попадался на глаза, как на грех, один председатель — уже принявший на грудь стопку, веселый и жаждущий

поговорить. Эрвин уже прицелился было — взять того за грудки и тряхнуть как следует, как вдруг по плечу сильно хлопнули:

— Привет еще раз. Что…

Договорить не успели. Эрвин обернулся — резко, брызнула мелкая галька из-под каблука. Сморгнул два раза. Да так и застыл, раскрыв рот. Пропала неизменная коса, знакомые волосы — разлетелись, легли свободно на плечи. Ласковой черной волной. Алое, переливающееся перо за ухом. И куртка на тонких плечах — уже туземная, охряная, с бахромой, расшитая по швам тонким, мерцающим бисером.

— Так и думала, что не узнаешь, — сказала ему Ирина, откровенно смеясь… Глаза поймали свет звезд, отразили — лукаво и весело.

…и улыбка ее — звездный свет, зубы — белый жемчуг на алом….

— Откуда? — тихо спросил он, собрав, наконец, дыхание.

— Миа подарила. Пока мы бродили — она как раз с местными договаривалась. У них тут неплохой швейный цех.

— Красиво, — только и выговорил Эрвин. И выругал сам себя. Таким бледным и несущественным показалось слетевшее с губ слово.

— Не то слово. Спасибо ей, — улыбнулась Ирина еще раз…

… Пламень рыжий взметнулся от ее глаз, стрельнув теплыми искрами в небо…

— Нет, ты посмотри… улыбнулась она… Вскинула руки, притопнула, повернулась на каблуках, подняв руки к чернеющему звездному небу.

…. Черные волосы хлестнули Эрвину по груди. Вихрем. Черным ветром, пряным от дыма походных костров. Взметнулись, поймав с неба нежную Спику и сердитый, огненный Альдебаран. Поймав, запутав и уложив их блеск на перо за ухом…

А рукав куртки — из кожи, мягкой, словно шелковой, тепло щекочащей пальцы. Мелким ворсом, каплями бисера. И теплой, доверчиво бьющейся под пальцами жилой. И не заметил, как взял ее руку своей. Хотел отдернуть… Но…. Пальцы будто прикипели, запутались в бахроме. И Ирина придержала его руку своей — так, что разом вылетели из головы странные, скребущие изнутри затылок мысли…

«Я будто забыл что-то важное».

Ирина улыбнулась опять, Мысль сгинула прочь, улетела вспугнутой птицей. Она взяла его за рукав.

— Пошли, Эрвин. У людей праздник.

И впрямь — площадь перед собором звенела музыкой голосов и звоном стаканов. Песни летели ввысь — одна за другой, гортанные, звенящие монистами голоса взмывались, отражаясь эхом обратно вниз от каменных стен и звенящего, звездного неба.

— Что за праздник то? — спросил он, аккуратно, собирая разлетевшиеся звенящими брызгами мысли.

— Алый цвет почернел, — сказала она на полном серьезе. Будто понятно все. Потом поправилась:

— Ой… — сказала она, сообразив, как дико звучат ее слова в переводе на грубое земное наречие, — и не знаю я. Просто… Когда цветок черный — собирать нельзя, у людей отдых.

— Почему?

Над ним засмеялись — звонким туземным смехом, мелодией колокольчиков — из за спины. Туземная девчушка лет… Эрвин даже вспомнил ее — не по имени. Старшая дочь местного кузнеца, он видел ее, когда они с Мией сдавали БТР на профилактику. Высокие скулы, яркие, сверкающие звездным светом глаза. И цветок в волосах — нежный, розовый, из тех, что росли, обвивая иконы светлого лика.