Культурный герой. Владимир Путин в современном российском искусстве
Шрифт:
Реальность оказывается, конечно, не столь пугающей — Рубанову в камере «Матросской тишины» удается даже сделать карьеру, продвинуться в иерархии, примкнуть к «воровскому ходу». В следующем десятилетии смычка с авторитетами — уже без надобности. Тюремные нравы значительно либерализуются. Как бы в противовес происходящему на воле зажиму…
Характерно отношение к основным персонажам тюремных мифов — «петухам». Среди первоходов-бизнесменов, естественно, встречаются геи (в кругах банкиров и финансистов это довольно распространенное явление). По многим свидетельствам, они безропотно занимают место в специальном гетто («петушином кутке»),
Эталонными я здесь вижу два уже упоминавшихся текста. Выдающийся роман Андрея Рубанова «Сажайте и вырастет», впервые изданный в 2006 году «Лимбус Прессом», и «Бутырка» известной журналистки Ольги Романовой — книга, которую составили знаменитый «Бутырка-блог» ее мужа Алексея Козлова, публиковавшийся на ресурсе sion.ru с 2008 года, дневники самой Ольги того же периода, а также комментарии обоих авторов (Аст Астрель, 2010 г.).
Та же стереоскопия — художественную прозу дополняет документальная; яркая вещь Рубанова — частный случай литературного явления, обобщающего опыт разных людей одной социальной группы. Впрочем, принципиальный момент: роман написан от первого лица и собственного имени, Козлов же, по понятным причинам не называемый в тексте, никогда не скрывал авторства. Даже находясь «там».
Это лучше всякой лестной самохарактеристики: авторы смотрят в тюремное прошлое и настоящее открыто и смело. С должной мерой юмора, любопытства, уважения и отвращения. Воля ваша, но в подобного рода текстах всегда понятно, как человеку сиделось. Иногда бьющие в читательские ноздри испарения параши говорят о болезненном состоянии пишущего, его страхах и унижениях больше, чем самые шокирующие подробности. Здесь — явно другой случай. Достойные люди, сумевшие себя «поставить».
В семейку, выражаясь по лагерному, можно пригласить и Эдуарда Лимонова, который, собственно, и возродил тюремную литературу в нулевые тремя книгами: лефортовскими — страшноватыми и обнаженными — дневниками «В плену у мертвецов»; коллективным, в жалостно-суровом духе передвижников портретом «По тюрьмам»; тонкой лирической прозой «Торжество метафизики». Однако Эдуард Вениаминович настолько вне всяких контекстов… К тому же все три книги, при точности деталей и попадании в общий тренд, проходят по другому ведомству — это уже не тюремная, но житийная литература…
Тексты Рубанова и Козлова-Романовой при всей установке на репортажность (в случае Рубанова — вольно прерываемую флешбэками в прошлое и будущее) и минимализм не только точны и многолюдны, но многослойны. Особо хочется выделить две линии — условно говоря, нижнюю и верхнюю.
Нижняя — тюремный распорядок и быт, разрушаемый и снова налаживаемый. Цена вопросов. Отношения с сокамерниками, смотрящими, «братвой» и сотрудниками УФСИН. Технологии «грева», коммуникаций с тюрьмой («дорога») и волей.
Читается всё это как устав не чужого, а своего монастыря — не с пацанским пугливым любопытством, но с циничным,
У меня есть приятель, чье хобби — собрав в кружок нескольких молодых и не очень ребят, долго и квалифицированно рассказывать, «как в хату входят».
От другого знакомца мне на память осталась фраза:
«Я хорошо там жил. Чай, сигареты, конфеты…»
Так вот, книги наших авторов можно назвать практическим пособием по этой дисциплине — «Как входят в хату» (в самом широком смысле).
И — как нам обустроить тюремную Россию так, чтобы с чаем, сигаретами, конфетами проблем не было.
Рубанов и Козлов исполняют вдохновенный, хотя и насквозь ироничный гимн благодатной низовой коррупции в системе УФСИН. Читателя не возмущают, но живо заботят подробные прайсы и прейскуранты (тут и деньги, и бартер) на товары и услуги — от посещения тюремного храма до транспортировки вещей в другую камеру…
Авторы неленивы и любопытны даже к процессам, напрямую их не касающимся: к жизни блатных — «бродяг» и «положенцев» (Рубанова, впрочем, приблизил в «Матроске» смотрящий Слава Кпсс, облегчив трудную жизнь в общей камере; Козлов прямо говорит о зависимости людей «воровского хода» от решений администрации), устройству тюремного наркотрафика, рассылке «маляв», различиям между «воровским общаком» и «общим» и т. д.
Верхний слой, он же главная по этой жизни задача — не допустить тюрьму внутрь себя.
С олигархической литературой тюремную роднит принципиальный момент. Наши герои-авторы даже в тюрьме «пишут декорации». Их производственные саги специфичны: перестав производить деньги, они начинают производить смыслы. «Сажайте и вырастет», равно как «Бутырка-блог» — романы воспитания (у Рубанова важен мотив рождения писателя) и обретения ценностей, главные из которых — пафос сбережения личности и энергия преодоления тюрьмы.
Какие-либо оправдания за себя или страну, лукавые ссылки на обстоятельства и эпоху тут не прокатывают. Да они и без надобности.
«За прошедшие два года наша жизнь изменилась кардинально — но она не стала хуже. Она стала лучше. Мы потеряли многих друзей, но обрели новых. Мы потеряли дом, бизнес, деньги, веру в справедливость — но обрели другую веру: в себя, в свои отношения, в тех, кто рядом. Муж поверил в Бога. Жена пока сопротивляется».
«Лично мне деньги не нужны. Вернее, нужны — но не очень. Или так: очень нужны, но не до такой степени, чтобы дрожать над ними.
Для меня теперешнего лучший способ потратить деньги — купить книги. Художественная литература — единственный в мире товар, по-настоящему достойный моих денег. И любых других денег.
Говорят, у бизнесменов нет времени. Они слишком заняты, чтобы читать. Это ерунда. Всякий человек обязан читать книги, как арестант из Общей Хаты обязан уделить на Дорогу коробок спичек, — иначе он перестанет быть достойным арестантом, а человек — достойным человеком».