Культурология и глобальные вызовы современности

Мосолова Л. М.

На протяжении ряда лет в ходе анализа современной культурной ситуации в России мы традиционно отмечаем переломность эпохи, преобладание потребительского отношения к миру современного человека, и не только россиянина, сетуем по поводу конкретных форм пропаганды соответствующей жизненной стратегии, таких как реклама или коммерческое кино, говорим об упадке духовной составляющей современной русской культуры и невежестве молодого поколения. Интересными аспектами обозначенной проблематики представляются размышления исследователей относительно утраты ценности рационального научного знания, и неспособности человека эпохи потребления к получению удовольствия, в особенности разделенного удовольствия.

Формулировки эти свидетельствуют о том, что

базовые смыслы, которые мы традиционно закрепляли за культурой в первом случае – в период всего нового времени, в том числе XX века, с его проектом модерна, во втором случае – за культурой потребления, исчерпали себя и не характеризуют больше современной культурной ситуации.

Но что ее характеризует – мы не знаем.

Незнание нами современной культурной ситуации приводит к тому, что мы зачастую ограничиваем поле культуры и поле нашего научного исследования тем, что может быть маркировано терминами «духовная культура», «высокая культура», отметая все то, что связано с массовой, коммерческой культурой или как-то не соответствует нашим представлениям о нравственности.

Если согласиться с тем, что основной функцией культуры является функция адаптивная, то мы будем вынуждены согласиться и с тем, что знание, носителями которого мы являемся, постепенно перестает быть условием успешной адаптации человека в жизни, перестает быть широко востребовано современной культурой и становится сферой интереса профессионалов, интеллектуалов, если хотите – музейных работников, работников «факультета ненужных вещей».

В нашей стране это связано еще и с крахом идеологической системы, в границах которой гуманитарное знание выполняло важную социальную функцию – способствовало отличению своих от чужих или репрезентировало официальную идеологию. То есть, литература, живопись и другие искусства, перестав выполнять роль социального идентификатора или учительную, перестали быть элементами культуры массово востребованными и стали сферой интересов профессионалов, и, таким образом, ушли из аксиологической системы, по крайней мере, с высших ступенек иерархии ценностей современного человека.

Но что занимает их место – этого мы не знаем. Какова динамика изменений аксиологии современного человека – мы не знаем, каков механизм формирования новой аксиологической системы – мы не знаем.

Мы даже не знаем, каков механизм идентификации современного человека в социуме, если вести речь, например, о студенческой среде. И дело здесь не в проблеме поколений. Я поясню, что я имею в виду, одним примером. Я преподаю культурологию в техническом вузе и в этом году после нескольких лет работы со студентами только нашей специальности, т. е. культурологами, мне пришлось поработать со студентами технических специальностей. И я столкнулась с ситуацией, когда мы не можем в группе состоящей из 20–30 человек выбрать произведение искусства, причем включая ТВ, чтобы использовать его как иллюстративный материал. То есть у молодого поколения отсутствует опыт совместного переживания произведения искусства, они имеют различный, для каждого уникальный опыт восприятия мира и достаточно специфическую картину мира. Иногда даже затруднительно понять, как они находят общий язык, поэтому неудивительно, что одна из основных (или первых) форм идентификации друг друга в студенческой среде является гендерная форма.

Эта особенность современной культуры, будучи истолкована с позиций морали приведет нас к совершенному непониманию закономерностей происходящего.

А мы зачастую именно так и поступаем – подменяем научное исследование нравственной оценкой.

Когда мы характеризуем современную культуру через термины «постмодернистская» или «информационная», мы подчеркиваем способность этой культуры предлагать человеку бесконечное число поведенческих моделей, стилей, образов, аксиологических систем, включая религиозную аксиологию. Достижения технического прогресса, в том числе интернет, бесконечно увеличивают число этих возможностей. Но востребованы ли

эти возможности, в какой мере и как осуществляется выбор этих возможностей конкретной личностью или социумом, мы не знаем.

В ситуации, когда знание общедоступно, недостоверно и неутилитарно, т. е. зачастую оказывается излишним в процессе адаптации, возможно говорить о современной культурной ситуации как об эпохе неодикости по аналогии с бердяевским новым средневековьем. Неодикости, в рамках которой складываются новые формы адаптации человека к природной и культурной среде.

Когда мы говорим о процессах глобализации, а в гомогенизации культуры видим угрозу существованию человечеству, мы игнорируем ту степень обособления человека, которую демонстрирует нам современная культура, анализ современной культурной ситуации в провинции показывает нам, что эта гомогенная (вернее гомогенизирующаяся) на первый взгляд система – иллюзия, что реально мы имеем дело с ситуацией хаоса, и что станет аттрактором – неизвестно.

И здесь уместно вспомнить еще об одной проблеме: взаимоотношении культуры столицы и провинции; мы помним, что столица увеличивает свои человеческие ресурсы за счет провинции. Она, конечно, трансформирует определенным образом провинциального человека, навязывая ему определенную аксиологию и стратегии поведения, но и сама претерпевает в результате значительные изменения.

Подводя итог, еще раз подчеркну, что представления наши о современной культуре неполные и отрывочные. Мы слабо представляем себе главное – носителя современной культуры, его аксиологическую систему, те смыслы, которые он придает своему существованию, которые видит в человеческой истории. Очевидно, что задача современного гуманитарного знания, в том числе культурологического, заключается в преодолении этой ситуации.

Витагенная культура как средство гармонизации антропо-социо-культурных сфер человеческого бытия

Л. А. Акимова (г. Оренбург).

Современный этап развития человечества, порожденная (в основе своей) дисбалансом между человеческой деятельностью и социальными, экологическими и демографическими велениями эпохи, выдвигает объективную необходимость в воспроизводстве личности, способной в процессе жизнедеятельности к культуротворчеству, основанному на гуманистических взаимоотношениях важнейших составляющих бытия человека – природы, общества, культуры – как непременному условию, повелительному императиву для выживания человеческой цивилизации в целом, для сохранения жизни на нашей планете.

Важнейшим механизмом воспроизводства столь необходимого социуму «человеческого фактора» служит система образования. Гуманистический характер образования, приоритет общечеловеческих ценностей, жизни и здоровья человека, воспитание гражданственности, трудолюбия, уважение к правам и свободам человека, любви к окружающей природе, Родине, семье – целевые приоритеты государственной политики в сфере образования.

Вместе с тем сфера образования все еще не выполняет культурообразующего и менталеформирующего предназначения, образовательно-воспитательные, гуманитарные по своей природе цели в лучшем случае лишь декларируются. [342]

В связи с этим в отечественной системе образования актуализируется потребность в разработке методологических, теоретических и организационных основ формирования важнейшего многомерного качественного состояния человека, обусловливающего его готовность к быстро наступающим переменам в обществе, к осуществлению безопасной жизнеобеспечивающей деятельности в социокультурном пространстве – в формировании витагенной культуры личности.

Соблюдение изначального методологического требования – уточнение используемого понятийно-категориального аппарата – предопределило необходимость с надлежащей полнотой и всесторонностью изучить витагенную культуру для постижения наиболее существенных и значимых ее характеристик, специфических особенностей с целью реализации в образовательной практике.