Культурология и глобальные вызовы современности

Мосолова Л. М.

Наконец, элементом гражданского общества на Западе является «третий сектор» – различного рода некоммерческие организации, которые, по мнению либеральных социологов, должны вести диалог с государством, защищая права граждан, представлять их интересы во властных структурах, участвовать в выработке государственных решений, принимать на себя функции своего рода посредника между личностью и государством. Он в России тоже специфичен: наряду с социально и культурно ориентированными общественными организациями, привлекающими скромные средства спонсоров, опирающихся на усилия волонтеров, действуют опасные для общества организации. Многие объединения инвалидов, ветеранов, воинов-интернационалистов, как оказалось в постсоветское время, дискредитируют себя сомнительной, а порой и преступной деятельностью.

Но простая совокупность физических и юридических лиц автоматически не становится гражданским

обществом. Общество – это сложный, многоуровневый и целостный социальный организм, субъекты которого ощущают себя в едином духовном пространстве. Такового, увы, сегодня в России нет. Есть разорванное самосознание, растоптанное достоинство, утраченные идентичность и вера в будущее. И в этом одна из проблем формирования гражданского общества, субъекты которого должны ощутить национально-культурную общность «мы», осознавать и принимать свое прошлое, адекватно оценивать настоящее, видеть контуры будущего.

По всей видимости, России предстоит пройти свой и весьма непростой путь построения гражданского общества. Специфика этого пути, как и модели гражданского общества, определяется отечественными историко-культурными особенностями. Осмысление данной проблемы является одной из актуальнейших задач российской философской мысли.

В. А. Конев (г. Самара). Современность: эпоха «post» или эпоха «ante»?

Современная эпоха – сложная эпоха. Ее именуют эпохой post – постпросвещенческой, постмодерном, эпохой постполитики, постэкономики и т. п. Но в этом случае она становится привязанной к своему прошлому и свое определение ищет через отталкивании от него. Однако важно увидеть ее как новую, как эпоху, которая настает, которая грядет, которая перед нами, не как эпоху post, а как эпоху ante (впереди).

Каков признак новой эпохи, не как эпохи «post», идущей после, а как эпохи «ante», той, которая перед нами? Какой признак для неё наиболее показателен, признак-метка? Я бы сказал – дигиталъностъ, от латинского digitus = палец. Предшествующая история – время господства руки, время манипулирования, от латинского manus = рука. Руководство, рукоприкладство и т. п. господствовало в обществе, осуществляя порядок и преемственность действия, а рукоположение определяло традиции в культуре. Вспомним, что большинство скульптурных памятников – это простирающие руку великие герои.

Время дигитальности символизируется неповторимостью отпечатков пальцев, индивидуальностью пальцев, пусть и одной руке принадлежащей. Но дигитальность – это значит и цифровой, основанный на электронике. За этим словом весь мир современной информации. И эпоха анте (эпоха антеистории = наступающая история) – это эпоха утверждения индивидуальности, время освобождения и торжества индивидуального начала в социальности и культуре, которое стало возможно благодаря современным научно-техническим достижениям. Но если развитие научно-технических средств, определивших современную эпоху, есть логичное продолжение и развитие эпохи модерна, то утверждение индивидуальности как ведущего начала человеческого бытия есть нарушение логики модерна, скачек за его пределы.

В современном историческом мире индивидуальное начало все больше и больше заявляет о своих притязаниях. Первые яркие и шокирующие проявления этих претензий показало искусство авангарда начала XX века, а затем оно постоянно демонстрировало и продолжает демонстрировать себя как поле бытия абсолютно уникального и неповторимого. Но затем индивидуальность начинает завоевывать и другие пространства социального. Этому свидетельство – идея прав человека, которая набирает силу на протяжении всего XX века. Хотя права человека и укоренены в просвещенческих традициях, но их содержание получает новое толкование. Например, Аксель Хоннет интерпретирует классическую идею прав человек через идею борьбы за признания: «Субъекты воспринимают институциональные процессы как социальную несправедливость тогда, когда они видят, что этими процессами оказывается пренебрежение теми аспектами их личности, на признание которых они считают себя имеющими право» [324] . Ричар Сеннет говорит о падении публичного человека и о зарождении господствующего чаяния о том, чтобы развитие

собственной личности через опыт близких и сердечных отношений с другими стало моральным благом для современного человека, что грядет общество интимности [325] . Индивидуальное начало с его неповторимостью проникает и в мир экономики, где всегда господствовали всеобщие законы. Например, Д. Шульц, И. Танненбаум, Ф. Лаутерборн, авторы концепции новой маркетинговой парадигмы утверждают, что «4 Р классического маркетинга превратились в 4 С», что вместо массового маркетинга с его ориентацией на product, price, place, promotion, приходит маркетинг индивидуальный и consumer, cost (цена), convenience (удобство), communication [326] . Индивидуальность со всей определенностью поселилась и обжила Интернет – главную технико-культурную особенность современного и грядущего мира. Здесь знаковый признак нашего времени – дигитальность – существует и как виртуальный, и как реальный показатель. Палец и цифра совмещены, как пелось в давней песенке: «Надавишь кнопку – чик-чирик, и человек готов». Готов – как виртуальный персонаж, как заявитель какой-нибудь им рожденной идеи, как тот, кто требует внимания и т. п.

Новая эпоха, как это ни странно, заявила о себе знаменитым плакатом Д. С. Моора «Ты записался добровольцем?», где палец (дигитальность!) прямо тыкал в лицо любому прохожему, требуя от него решения, решения рискового, потому что оно прямо сопряжено с твоей жизнью и смертью. Пусть этот плакат звал человека в массу, пусть, приняв его призыв, человек лишался своей воли, и даже собственного лица, занимая место в строю, в бою, на марше, как писал Вс. Вишневский в предисловии к своей пьесе «Первая конная», но он сам принимал это решение, он сам выбирал эту судьбу, это был его риск. Не случайно мотив этого плаката часто появляется в различных рекламных призывах, символизируя, что даже в массовом обществе ничего не происходит без действия этого конкретного человека.

Другая особенность наступающей эпохи – ее ориентация на настоящее, которая (ориентация) вырастает из текучести современной социальной обстановки [327] . Время – это определенность и форма организации нашей жизни. Если материал этой жизни дает нам любое наше окружение – сырье и энергия приходит из природы, различные смыслы и предметы из социокультурной среды, то события и произведения, в которые организуются материалы и смыслы, возникают благодаря времени. Время компонует событие как некое целое явление жизни человека, время устраивает связь событий, порождая историю или судьбу. Время придает смыслам (значениям) силу произведения, соединяя и сталкивая смыслы друг с другом, в результате чего производятся новые значения.

Время открывает действующему человеку особый горизонт, в котором он экзистирует. У этого горизонта две границы (по-греч. horizon – «ограничиваю») – вдруг и вечность. Каждый момент действительного (подлинного, по Хайдеггеру) человеческого существования – это «вдруг», в котором бытие человека самобытно, выделено и отделено от прошлого и будущего, это бытие a recentiori – «из настоящего», «насвеже» (от лат. recens – свежее, настоящее). Конечно, в повседневности, где один эпизод вытекает из другого, нет «вдруг», но там и нет времени, а есть только длительность («тягостная длительность», «тягомотина»). «Вдруг» разрывает длительность и тогда обнаруживается время как то, что значимо и что рождает (начинает, организует, вводит) действительность: «вдруг» (Хайдеггер – «мгновенье-ока») как вспышка фотоаппарата заставляет увидеть то, что действительно есть и что требует от человека действительного и действенного присутствия, осмысленного действия. И тогда высвечивается другая граница горизонта человеческого существования – вечность как мера ценности времени и как критерий оценки настоящего.

Утверждающийся в настоящее время мир человеческого существования, сочетающий «вдруг» и «вечность», становится таким миром, в котором действующий человек постоянно оказывается в ситуации сказочного богатыря перед камнем, предлагающим ставки на путях к достижению своих целей. Потому современное общество и становится, говоря словами саратовского философа В. Устьянцева, рискогенным [328] . Это общество, а точнее мир человеческого действия, благодаря своему содержательному многообразию открывает действующему человеку разные возможности – разные «вдруг» просвечивают как рентген толщу социального и культурного окружения, открывая в нем разные порядки (разные возможные способы организовать свою жизнь). И человек, ориентируясь на те или иные ценности (мир «вечности») принимает решения.