Кумач надорванный. Книга 2. Становление.
Шрифт:
– Наша экономика впервые за многие десятилетия заговорила языком финансов… Финансовая политика правительства даёт результат… Курс рубля твёрдый, и рубль на внутреннем рынке начал теснить доллар.
Несмотря на пиетет с примесью страха, внушаемый Ельциным депутатам, некоторые робко запротестовали. Кто-то всхохотнул, прикрыв ладонью рот, иронично хлопнул в ладоши. Все знали, что из-за разгоняющейся инфляции курс Центрального банка, выведенный ещё в союзную эпоху, заведомо ложен. Подлинный курс определяли спекулянты, которые требовали в Москве за доллар уже сто с лишним рублей.
Ельцин продолжал напирать на съезд.
– Нам нужен новый основной закон, – внушительно произнёс он. – В нём должен быть детально отрегулирован важнейший для нас институт частной собственности – основа основ рыночных реформ. Положения новой конституции должны максимально способствовать развитию рыночных отношений. Нынешняя конституция принималась в другую эпоху. Своими устаревшими статьями она тормозит переход к рынку. Я искренне надеюсь на ваше понимание в этом важнейшем для будущего России вопросе.
Наказ Ельцина съезду был категоричен. Он потребовал от депутатов трёх вещей: выражения верности реформаторскому курсу; гарантий для правительства; осуждения противников реформ.
Поведя с делегатами съезда разговор в откровенно повелительном тоне, Ельцин допустил ошибку. На четвёртом месяце реформ среди депутатов исчезло прежнее единодушие в их поддержке.
– Правительство – хорошо… А народ-то из ямы вытаскивать будем? – услыхал Винер позади себя ворчание.
Он оглянулся.
– Про то, чем конкретно людям помочь, он ничего не сказал, – простоватого вида незнакомый ему делегат пожимал плечами. – Непонятно.
Демократические фракции попытались устроить президенту овацию, но хлопки подхватило менее половины депутатов. Ельцин нахмурился, озадаченный холодностью значительной части зала.
Более двух часов пришлось ему отвечать на вопросы, которыми засыпали его народные депутаты из «Аграрного» и «Промышленного союза», «Отчизны», беспартийные и внефракционные делегаты. Пресыщенные патетикой нескончаемых деклараций, производственники из округов центральной России, Урала, Сибири спрашивали о насущном. Когда прекратится инфляция? Как восстановить производственную кооперацию? Как побороть производственный спад? Что правительство намерено предпринять, чтобы защитить население от нищеты?
Путаясь и плавая во всём, что касалось конкретных сторон того или иного дела, Ельцин нажимал на политическую необходимость. Он утверждал, что трудности временны и к осени их удастся преодолеть. Ельцин вновь обрушился на противников реформ, расхваливал министров, кабинет.
Такие ответы приходились большинству депутатов не по душе, но вступать в прямые пререкания с главой государства не решался никто. Председательствующий Хасбулатов нервно улыбался в президиуме. Профессор-экономист, он был подкован в вопросах экономики получше многих реформаторов из министерств. Слушая делегатов, он сполна осознавал, что в хозяйстве и в отраслях начинается разруха.
По бросаемым вскользь фразам, интуитивно, нутром, депутаты начинали угадывать: стоящая над человеческой волей логика политической борьбы
Отчитывался за курс правительства Егор Гайдар – вице-премьер, вдохновитель и рулевой реформ. Пухлый, по-бабьи широкобёдрый, с рахитичным, лоснящимся лбом, носитель знаменитой фамилии вызывал нутряное отторжение даже у некоторых демократов.
– Хочу обратить внимание господ депутатов на безусловные позитивные сдвиги в нашей многострадальной экономике, которые уже произошли за четыре месяца с момента начала реальных реформ, – назидал Гайдар, по-рыбьи чавкая толстыми влажными губами. – Во-первых, сошёл на нет дефицит. Мне еженедельно кладут на стол докладные записки, из которых следует, что число городов, испытывающих дефицит мяса в продаже, постоянно сокращается…
Перед Гайдаром, в отличие от Ельцина, не испытывали ни пиетета, ни боязни. Упитанный и лощёный, он возбуждал особенную неприязнь у грубоватых провинциальных мужиков, отдавших заводам и совхозам десятилетия жизни. Почти сразу его витийства стали обрывать выкриками, поначалу разрозненными, но вскоре слившимися в сердитый гул.
– А как сокращаются людские сбережения, не хочешь рассказать? – крикнул кто-то. – Да людям покупать это мясо просто не на что!
– Ему-то что! Ишь, какую харю отъел, когда страна копейки считает!
Щёки Гайдара покрывались пятнами, но он продолжал:
– …Во-вторых, на наших глазах уже свершается настоящее чудо. Я и сам в начале года, когда мы только начинали реформы, не смел надеяться на подобное. Однако это произошло – иностранные лидеры поверили в нашу страну. Я постоянно общаюсь с западными политиками, частными инвесторами, обсуждаю конкретные проекты. Они на деле готовы вложить миллионы и миллионы долларов в возрождаемую российскую экономику. Объёмы сумм таковы, что инвестиции наших западных партнёров можно сравнить с легендарным планом Маршалла, поднявшим, как мы знаем, послевоенную Европу из руин. План Маршалла помог Европе от разрухи времён Второй мировой прийти к процветанию…
– Да Европа пешкой в руках Америки стала! – закричал сидящий рядом с Бабуриным редковолосый офицеротставник. – И нам такого хочешь?
Докладчика, казалось, прошибить было невозможно:
– …Разработанный совместно с нашими западными партнёрами план реформ поможет России преодолеть катастрофическое наследие «холодной войны». Иностранцы искренне верят в нашу открывающуюся их инвестициям экономику. Чем скорее мы проведём её полную демилитаризацию, чем скорее, наконец, передадим в частные руки ведущие предприятия, тем быстрее привлечём конкретных инвесторов из-за рубежа. В наши многострадальные, убыточные заводы потекут реальные доллары, фунты стерлингов, франки, дойчмарки…