Купи себе Манхэттен (= Бабки на бочку)
Шрифт:
– Иди ты!
– обиделся Манхэттен.
– Не веришь? Спроси у Димки. Правда ведь, Дима? Скажи ты ему, а то он мне не верит.
– Точно, Манхэттен, - подтвердил Димка.
– Заур сам все рассказал. Мы его даже не били, хотя и стоило бы этому щенку кости переломать за все его художества.
– И что теперь будем делать?
– спросил сразу же повеселевший Манхэттен.
– Будем выручать Аню с Виталькой.
– А может, все же отдадим деньги?
– неуверенным тоном процедил Манхэттен, почесав
– Тогда они нас тут же на месте прикончат, - пояснил я.
– Это как дважды два.
– А если сделать, как мы планировали? Отдать сначала половину, а вторую, когда будут передавать нам пленников?
– Тогда у нас самих ещё останутся какие-то шансы, но Димкины родные непременно погибнут. Их убьют первыми.
– Рискованно отбивать.
– Не более рискованно, чем все наши предыдущие подвиги. Если ты боишься, то можешь остаться здесь, или взять свою часть денег, ты их заслужил, и мотать подальше.
– За кого ты меня держишь?
– надулся Манхэттен.
– Тогда не скули, а собирайся. Да проверь хорошенько оружие. Можешь пойти в дальний конец, поупражняться в стрельбе, да и пистолет пристрелять.
– А снаружи не услышат?
– Здесь можно хоть из пушки палить - не услышат.
– Тогда пойду, постреляю.
– Иди, иди, - поддержал меня и Димка.
– Только от стены подальше держись, смотри, как бы рикошетом не зацепило.
– Ладно, постараюсь.
– Не "постараюсь", а делай, как говорят. Иди, а вещи мы сами соберем, и остальное оружие проверим.
Манхэттен отправился в конец бомбоубежища, зажигая на ходу свет по всей длине коридора, уходившего вглубь, в темноту, Мы с Димкой стали снаряжать оружие, набивать магазины и рожки. Время у нас ещё было. Работали молча, споро, деловито. Оружие Димка знал и любил, сразу было видно. Да и я не все ещё позабыл, хотя и служил давно. Пригодилась все же нам обоим армейская выучка.
Вдали, в конце коридора, раздались глухие выстрелы. В двери камеры застучался Заур.
– Не долби!
– крикнул ему, подойдя к дверям, Димка.
– Это не тебя спасать пришли. Это мы бандитов расстреливаем.
Скоро твоя очередь подойдет. Подожди.
– Чего ты его пугаешь?
– спросил я.
– Его не пугать, а пристрелить надо, - зло бросил Дима.
– С ума сошел?!
– Это не я с ума сошел, это он с ума сошел, - ответил Дима, и в чем-то он был прав.
Мы помолчали, работая в тишине, прерываемой выстрелами усердного Манхэттена.
– Он там дырку в стене не продолбит?
– спросил я.
– Пускай долбит. Боеприпасов хватает. Хотя бы оружия перестанет бояться, особой точности от него и не требуется. Главное, чтобы он нас с тобой не пристрелил.
– А мне почему-то вспомнился городишко, в котором мы жили. Эх, славно там было бы, если бы не эти кровавые уроды. Надо же, такие
– А я корреспондента вспоминаю, - отозвался Димка.
– Я вот тогда даже стихи его записал. Душевные. И конец вроде как про нас.
– Это какие стихи?
– А вот, сейчас найду.
Димка порылся в кармане, достал аккуратно сложенный листок бумаги. Развернул и прочитал:
Их, мертвых, снова смерть настигла
За новостройками страны,
И сколько там их вновь погибло,
После законченной войны?
– А, это морехода стихи, - вспомнил и я.
– Только там у него про разрушенное кладбище. А при чем тут мы?
– А при том, - вздохнул Димка.
– Что война вон когда кончилась, я уже в Афгане повоевать успел, только-только оклемался. А теперь опять погибать. Все погибаем и погибаем. То с кем-то воюем, то за что-то, то друг с другом...
Он со злостью сплюнул в сторону и с треском вставил обойму в пистолет.
– Вроде как все готово, - придирчиво оглядев снаряжение, сказал он, застегивая молнию на спортивной сумке.
– Вроде так, - согласился я.
– Зови Манхэттена.
Димка заложил пальцы в рот и оглушительно свистнул. Стрельба в конце коридора прекратилась, стал гаснуть свет.
Это аккуратный Манхэттен, возвращаясь, выключал его.
Вскоре появился и он сам. Алик был скучен.
– Что, победила стенка?
– спросил его Димка.
– Да нет, почему?
– даже не поняв шутки, пожал плечами Манхэттен, думая о чем-то своем.
– Не так чтобы очень, но что-то получается. Тем более, что, как я понимаю, снайперской стрельбы не будет?
– Правильно понимаешь, - кивнул я головой.
– Будет стрельба в упор. Попробуем, конечно, обойтись, но вряд ли. Там, судя по рассказу Заура, сидят ребята, покруче его. Они сперва стреляют, потом думают. Ты так сможешь?
– Постараюсь, - не очень уверенно ответил Манхэттен.
– Просто я даже не знаю, если честно, смогу ли я в человека выстрелить. Вот так, в упор. Я все этих милиционеров вспоминаю.
– Их нам всю жизнь теперь придется вспоминать. Только сейчас - забудь. Сейчас помни о Димкиной жене и сыне. Понял? Мы обязаны их спасти. А уж с нами, как получится. Ты понял меня?
– Понял, - все так же рассеянно ответил Манхэттен.
– Ты здесь слюни не распускай!
– рассердился и Димка.
– Из-за нас моим смерть угрожает. А может и так случиться, что нас с Колькой грохнут. Тогда вся надежда на тебя. Ты понял?! Им, кроме тебя, тогда уже никто не поможет, никто не защитит.
Манхэттен встряхнулся. Посуровел, подтянулся, но все же было видно, что смерть милиционеров на шоссе, в которой он считал полностью виноватым себя, не отпускала его. Я знал такие случаи. И знал, что кончалось это обычно очень плохо.