Купидон поневоле
Шрифт:
Он не сомневался: будь на то воля матери, уже бы указала наманикюренным ноготком на дверь. Но как хитрая и умудренная опытом лиса, она действовала исподтишка.
И дело было не в самом Романе, на его месте мог быть любой другой. Ни один выбранный самой Катей мужчина не пришелся бы ко двору маман без ее всесторонней проверки.
Роман вынырнул из мыслей, поправил галстук и перевел взгляд на Карамельку: та периодически вздыхала, глядя в окно на проносившиеся мимо здания.
Да уж, он ее понимал. Как тут не вздыхать? Это ж не ужин, а ходьба по минному полю получилась.
Надо что-то делать.
— Катя, — отвлек он свою Карамельку от созерцания улицы, — думаю, будет лучше, если я и дальше буду твоим парнем.
Та резко закашлялась и ошалело уставилась на Романа.
— Ну сама подумай, — начал объяснять он, — надо убедить твою маму, что у нас всё серьезно, иначе к чему все эти жертвы?
«Черт! Надо ж было так лопухнуться… Жертвы? Ну кто так о матери девушки говорит, даже если это и правда жертва?»
Впрочем, Катя, казалось, будто и не заметила этого слова, и он продолжил:
— Предлагаю появляться вместе в тех местах, где бывает твоя сестра, мама или их знакомые.
— Зачем? — всё еще не понимала Катя.
— Ну как… — почесал лоб Роман, — чтобы больше Павликов тебе не подсовывала. А то если поймет, что ты со мной рассталась, еще больше насядет. Ведь так?
— Так, — тяжело вздохнула Катя. — Ром, я напрягать тебя не хочу, возишься со мной столько. Усмирение матерей в условия договора не входит… Как я с тобой расплачиваться-то буду? — хмыкнула она.
«Собой. Твои душа и тело в качестве оплаты устроят меня на все сто процентов!» — промелькнуло в голове, и Роман тут же почувствовал, как всё его естество отреагировало приятным возбуждением на саму мысль об этом.
Что же будет, когда он наконец сграбастает ее в объятия и отнесет в постель? Бедная Карамелька, он же ее как минимум пару дней из постели не выпустит. А еще лучше — неделю. А там и до всей жизни недалеко…
Мозг тут же начал лихорадочно соображать. Что сказать? О серьезном рано, а спокойно себя чувствовать Карамелька не сможет, если будет считать себя должной. И тут его осенило.
«А что, может сработать! Так она даже еще больше времени со мной проводить будет».
— Значит, у нас будет другой договор, — подмигнул Амурцев Кате. — Поможешь мне опробовать новые методики.
Роман безбожно врал. Все его методики были давно отработаны, но Кате об этом ведь знать не обязательно?
Да и вообще, если б не держал руль обеими руками, уже бы потер ладони в предвкушении. Договор, считай, со звездочкой. Ма-а-аленьким шрифтом внизу значился пункт о безоговорочной капитуляции Кати. Он даже готов был поблагодарить Валентину Ивановну за то, что она, сама того не подозревая, лишь подтолкнула дочь в распростертые объятия Амурцева.
— Я согласна! — с воодушевлением воскликнула Карамелька и явно успокоилась.
А Амурцев вздохнул: ну как надо было затретировать дочь, чтобы она не верила в то, что ей могут что-то дать просто так, что обязательно нужно
Нет уж, он высвободит Катю из пут мамаши-Осьминога. Совсем скоро Карамелька к нему привыкнет и перестанет ждать подвоха. Тогда-то он наконец признается в серьезности своих намерений.
Скорее бы. Слишком сложно быть рядом и сдерживаться.
Глава 27. Не за что
Катя с мрачным видом дожевывала третью паровую котлету, сидя за столом на кухне. Она каждый раз ругала себя, когда съедала лишнее, но чувство переполненного желудка отвлекало от тяжелых мыслей, заглушало тревогу.
Ирина Юрьевна, их главный бухгалтер, увольнялась. Не то чтобы Катя сильно расстроилась, но «старая метла» была хоть и жесткой, зато в какой-то степени предсказуемой, а вот как будет мести новая? Ходили слухи, что новым главбухом и вовсе станет мужчина. Кто его знает, как это скажется на коллективе в частности и на самой работе в целом.
Да еще и мама выносила мозг — считала своим долгом практически при каждом разговоре науськивать дочь против Романа. Сначала Катя спорила с мамой, потом порывалась сознаться, что ничего между ними нет, но сдерживалась, а затем и вовсе начала просто переводить тему разговора.
В итоге Валентина Ивановна ограничивалась вопросом, признался ли Амурцев в любви. Ехидничала и цокала языком: «Скоро, скоро, а там помнишь, что будет, да?»
Катя помнила. Но слова матери расстраивали ее намного меньше, чем так быстро бегущее время. Она с замиранием сердца ждала того момента, когда Роман скажет, что их договору конец. Прошел уже месяц с их ужина у матери.
Наверное, он относился к их встречам проще, воспринимал как часть работы. В отличие от самой Кати.
Все попытки воспринимать Амурцева как друга, который захотел помочь, с треском провалились. Он ей нравился. Всё больше и больше.
Сегодня вечером планировал забрать ее вечером из мастерской Марии Петровны.
Катя перевела взгляд на часы: полдень. Да, скоро нужно будет собираться.
***
— Проходи, проходи, Катюша! — лучезарно улыбнулась ей Мария Петровна. — Сегодня у нас особый урок.
Катя прошла в мастерскую и увидела два больших ватмана на полу.
Она в недоумении перевела взгляд на Марию Петровну, ведь обычно они рисовали или за столом, или за мольбертом. Пол — это что-то новенькое.
Художница хитро подмигнула:
— Да, сегодня задание особое. Точнее, никаких заданий. Вот ватман. На столе краски, карандаши, фломастеры, мелки. Используй что хочешь, рисуй то, что пойдет изнутри. Можешь пойти переодеться, чтобы не испачкать одежду.
Катя нахмурилась. Ей было проще рисовать то, что скажут, а вот придумать самой, с нуля… Она не так долго училась рисовать. Вдруг не получится или получится плохо?
— Я тоже будут рисовать с тобой. Второй ватман для меня, — подбодрила ее Мария Петровна. — Хм… Что бы выбрать? — потерла подбородок она, а потом подняла указательный палец. — Пожалуй, остановлюсь на пальчиковых красках. Давай, Катюша, присоединяйся, как будешь готова.