Купина неопалимая

Булгаков Сергий Николаевич

*) В этом заключается ответ на то соображение католических богословов в защиту догмата непорочного зачатия, которое нередко высказывается: если Дева Мария не была охранена при самом зачатии от всякою приражения первородного греха, то Она должна была оказаться, хотя на краткое мгновение, под властью «князя мира

73

К этому сопоставлению можно прибавить еще и некоторые дальнейшие соображения. Первородный грех как немощь есть общая судьба всех, однако эту судьбу можно принимать разно. И если верно, что души при самом возникновении своем определя­ются в свободе, то вполне необходимо признать, что и вхождение в этот мир, приятие первородного греха совершается различно и в разном смысле. Господь, оставаясь свободным от первородно­го греха, принял, однако, вместе с «подобием плоти греха» его по­следствие — немощь, принял из любви к человечеству, для того, чтобы изнутри ее преодолеть, искупив

грех. Конечно, отношение самого Богочеловека к плоти греха и немощи его остается совер­шенно единственным, как жертва любви, всецелая и безусловная. Но некотораяжертвенность при рождении в этот мир с приняти­ем уже не «подобия» только, но и самой плоти греха, должна

сего», что очевидно недопустимо. На это следует ответить, что власть «князя мира сего» осуществляется лишь через личную греховность, имеющую основание в немощи естества. Если Богоматерь никогда не имелаличного греха, тем самым Она пребыла свободной и от «князя мира сего». Смертность же человека вместе с болезнями и немощами тела была определена самим Богом, как последствие греха, и повинность смерти еще не означает подчинения «князю мира сего». Искупленный и усвояющий силу искупления в крещении человек освобождается от пленения «князя мира сего», который изгоняется из «ново-запечатлеваемого воина Христова» (запрет, мол.), и, однако, остается повинен смерти по общему приговору Божию: «земля еси и в землю отыдеши».

74

быть допущена и относительно Девы Марии. Она была приуготована еще д о своего рождения подвигом Ветхозаветной Церкви, и к та­кой святости, которая трудно соединима с жадным, себялюбивым погружением в плоть мира, но скорее заставляет предполагать жертвенное приятие общего греха как общей судьбы людей ради их спасения. Богоматерь, хотя несамостоятельно, женственно и, так сказать, страдательно, пассивно, проходит вместе с Сыном весь путь к Голгофе, начинающийся с вифлеемских яслей и бег­ства в Египет, и приемлет крестные муки. В Ее лице страждет и распинается матерь рода человеческого, Ева. Она именуется в церковных песнях Агница наряду с Агнцем *). Но если это являет­ся вне сомнения относительно земной жизни Спасителя и Бого­матери, почему нельзя это же в известных пределах соотношение распространить и на самое Ее рождество? Почему не принять, что при святости Ее духа даже самое пречистое Ее рождество, Ее при­общение тяжести первородного греха в силу прия-

*) Мысль об участии Богоматери в искуплении иногда утрируется в католической литературе в такой степени, что Она оказывается в деле спасения наряду и наравне с Своим Сыном. Примеры см. в сохраняющей свое значение книге прот. Александра Лебедева: Разность Церквей Восточной и Западной в учении о Пресв. Деве Марии. Полемико-догматическое исследование. Варшава, 1881. Основная мысль автора относительности личной безгрешности Богоматери, однако, при усвоении Ею первородного греха, совершенно приближается к излагаемой нами. Ср. стр. 18, 136, 137, 138, 198, 231, 268, 300, 302, 350, 399.

75

тия уже не подо­бия только, но и самой плоти греха, — имеет также, до известной степени,жертвенный характер? Из любви к страждущему чело­вечеству самоотверженные врачи прививают себе самим самые страшные болезни, вселяются среди прокаженных. Но именно эта самая сила жертвенности, спасающей любви накопляется во всем ряде предков Богоматери, и она же придает совершенно ис­ключительный смысл и единственность и самому Ее рождеству. Во всяком случае не нужно забывать, что это рождение было предуведано и предвозвещено самим Богом в раю («семя Жены со­трет главу змия») и Духом Св. возвещено пророкам Давиду, Соло­мону, Исаии и др.*) Итак, Богоматерь силою Своей личной свободы и благодати Святого Духа совершенно свободна от вся­кого личного греха при рождении и после рождения. Потому и первородный грех имеет в Ней силу только как немощь челове­ческого естества, однако лишенный своей обольстительности и бессильный уже вызвать греховность хотя бы даже как мыслен­ное приражение греха или невольное движение похоти. Таково понимание этого вопроса в православном учении, поскольку можно его установить на основании всей молитвенной жизни Церкви (см. приложение А).

*) «Предопределенная в предвечном и предузнающем совете Божием, представленная и предвозвещенная в различных образах и словах пророков Духом Св., Она в предопределенное время произросла от корня Давидова» (св. Иоанн Дамаскин, цит. соч., кн. IV, гл. XIV, стр. 314).

76

III. Католический догмат непорочного зачатия Богоматери

Вера в личную безгрешность Богоматери в Православии есть, так сказать, благоуханное курение, молитвенное облако, сгущаю­щееся из фимиама благочестивого Ее почитания в Церкви. Если задать себе вопрос, что именно означает, как нужно выразить на богословском языке силу и смысл такого почитания, тогда напра­шиваются невольно именно такие или подобные

догматические формулы. Однако таковые формулы, неизбежные при богословствовании, доселе остаются в Православии на положении част­ных богословских мнений, theologumena, они не были предметом широкого церковного обсуждения. В данном случае, как и во многих других, Церковь, содержа истинное почитание Богомате­ри, а следов, и заключающееся в нем правильное учение, не при­ступала к догматическому выявлению этого учения. Потребность в нем может наступить либо в силу благоговейного проникнове­ния ума к тайнам боговедения, по нуждам христианского созер­цания и умозрения, либо в силу практических нужд борьбы с лжеучениями, ересями. Если не считать древней, уже побежден­ной и

77

осужденной Церковью ереси Нестория о том, что Мария была не Богородица, а Христородица, новые ереси о Богоматери явились лишь в последнее время, первоначально в протестантиз­ме, совершенно отвергнувшем почитание Богоматери. Это ере­тическое учение является причиной, а вместе и последствием искажения, обеднения, иссыхания христианского благочестия в протестантизме. В самом деле, какое глубокое и всестороннее из­менение произошло бы во всей нашей религиозной жизни, если бы удалить из нее все те мысли, чувства, переживания, мироощу­щения, которые связаны с почитанием Богоматери, с живым, опытным знанием Богоматериного присутствия в мире. Христианство с одним Христом, но без Богоматери — это есть в сущно­сти какая-то другая религия, чем Православие, и протестантизм отделяется от Церкви не частными своими лжеучениями и произ­вольными отсечениями, но прежде всего и существеннее всего своим нечувствием Богоматери. Как возникло и стало возможно в христианском мире такое нечувствие, это есть загадка и тайна протестантизма, вернее всего, зап. христианства. В католичестве почитание Богоматери, в общем, не меньше, чем в Православии, но и оно подверглось здесь тому общему духовному гнету, кото­рый тяготеет над всем католическим миром. Потребность прояв­лять и ощущать абсолютную власть папы во всем, в частности и в делах веры, догматизировать сверху, издавать догматические за­коны там, где жизнь их вовсе не требует, сказалась и здесь. Таким именно законом, ничем другим не вызванным, кроме потребно­сти догматического власт-

78

вования, явился новый католический догмат 1854 г., изданный папой Пием IX, которыйdefacto предвосхищает в нем догмат будущего Ватиканского Собора о папской непогрешимости в делах веры. Правда, фор­мально был произведен опрос епископов почтой и телеграфом и, конечно, получено их согласие, но в общем на этом догмате ле­жит уже тень будущих событий, отбрасываемая назад, именно Ва­тиканского Собора с Ватиканским догматом. Догмат 1854 г. не вызван никакой жизненной необходимостью (если не считать го­лосов церковных партий или видений отдельных благочестивых душ, которые еще не представляют собой догматического авто­ритета). Для католичества существовало время, когда нужда в до­гмате о почитании Богоматери действительно наличествовала, это именно тогда, когда реформация его отвергла. Однако, не сде­лав этого своевременно, оно уже не имело этой нужды — теперь, когда церковные реки вошли в берега, а протестантское отрица­ние Богоматери обличилось в полной своей нецерковности. И, во всяком случае, новый догмат не имеет никакого значения для борьбы с протестантизмом. Догмат 1854 г. явился в этом смыс­ле самочинным доктринерством отдельных партий и голосов и отразил все их влияние с его односторонностью. В общем, като­лический догмат являетсянеправильным выражением правиль­ной мысли о личной безгрешности Богоматери, причем он делает это совершенно негодными средствами. Именно, он вво­дит при этом проблематические, а то и прямо неверные уче-

79

ния в качестве основных элементов догмата, и совершенно неверно формулирует самую мысль, вовсе отрицая силу первородного гре­ха у Богоматери *). Он является, сам по себе, догматическим недо­разумением и даже просто ошибкой. Но он понуждает Правосла­вие к выяснению истинного догмата, жизненно содержимого в Православии, о почитании Богоматери как безгрешной, Пречис­той, Пренепорочной Приснодевы. К сожалению, православные полемисты в чрезмерном усердии начали отрицать не только лож­ную догматическую формулу, но и самую эту истину, стали гово­рить о небезгреховности Богоматери.

Католический догмат 1854 г. гласит, что Пресв. Дева in primo instante suae conceptionis fuisse singulari omnipotentis Dei gratia et privilegio intuitu meritorum Christi Jesu Salvatoris humani generis ab omni culpae labe praeservatam immunem, т. e. с первого мгновения сво­его зачатия особенной благодатью всемогущего Бога и в силу осо­бенной привилегии, во внимание заслуг Иисуса Христа, Спасителя нашего рода, сохранена была свободной от всякого пятна греха. Субъектом immaculata conceptio является Богоматерь с первого момента своего зачатия или, согласно толкованию п. Александра VII (Const. Sollicitudo omnium eccle-