Курьёзы Комбинатора в тонких намёках на толстые обстоятельства
Шрифт:
– Хотел сюрприз преподнести.
– Какой ты у меня талантливый, скрытный и хитренький! – нежным голосом произнесла Клёпа, а про себя подумала, – видимо я его не до оценила и слишком рано стартанула. Да… фальстарт как-то надо загладить, а то останусь ни при делах и без акций.
– Да, я такой! – бодрым голосом произнёс Клячкин.
– Хорошо, уговорил речистый! – примирительно произнесла она, – я остаюсь… ещё на пару недель.
– Нет! Только на всю оставшуюся жизнь!
– Это с какого бодуна? – она решительно махнула рукой. – Не дождёшься! Только на две недели, включая день приезда и отъезда.
– Тогда я продолжу голодовку до полной победы, – но сделав гордый вид и очередную соответствующую
Эта «Ячейка общества» располагалась в двухэтажном воробьянинском особняке – дома №28, самого предводителя дворянства, Ипполита Матвеевича Воробьянинова. Точнее – того самого «Кисы», с которым Великий комбинатор объединил усилия для поиска сокровищ мадам Петуховой…
Бывший Старгубстрах в этом доме, на первом этапе экспатриации ещё в двадцатые годы, разместил государственную богадельню, где старушки, живя на полном пансионе, совершенствовали свои голосовые данные. Об этом также свидетельствовала обветшалая вывеска «СССР, РСФСР. 2-Й ДОМ СОЦИАЛЬНОГО ОБЕСПЕЧЕНИЯ СТАРГУБСТРАХА», до сих пор прикреплённая латунными шурупами к стене этого красивого особняка, породнившаяся с другими новыми номерами и вывесками, весящими рядом.
В послевоенные годы особнячок отреставрировали и приспособили под городское «Общежитие студентов и работников пищевой промышленности», но только для студентов и работников пищевой промышленности, приглашённых на работу по лимиту.
Дом сразу стал образцово-показательным. По особому распоряжению Совмина, была выделена одна из больших квартир общежития под «Красный уголок», потому что там располагался санузел, совмещённый с ванной комнатой. Учреждение «Красного уголка», до «ветра перемен», справедливо считали делом общественно-политическим, серьёзным и важным. Здесь проводили политзанятия, награждали победителей соцсоревнований, хранили подшивки газет и обсуждали насущные вопросы.
В красном углу, на самом почётном месте, красовалась тумбочка, с бюстиками вождей разных периодов и переходящее знамя.
Стены были увешены грамотами трудящихся за их достижения в работе и учёбе. Здесь же на почётной доске, красовались лица заслуженных работников, а ниже располагались вымпела победителей соцсоревнований.
Рядом с вымпелом «За победу в соцсоревновании», в бронзовой рамке располагался «Патент», полученный ещё в Менделеевские времена группой одарённых студентов, свидетельствующий об их особом праве на производство крепких и благородных напитков…
Ветры случались разные – менялись бюстики и флагштоки, а старинный колокольчик продолжал звенеть, как и в эпоху Воробьянинова, оповещая приход очередного пешехода, по ступенькам, которые еще помнили подошвы лаковых штиблет с замшевым верхом апельсинового цвета, но без носков, самого Великого Комбинатора – турецкоподданного Остапа-Сулеймана-Берта-Мария-Бендер. Кстати, эта «без носочная» мода вновь претендует на место в строю у современной молодёжи.
В наступившую эпоху, используя «сквозняк перемен» и своих сокамерников, общежитие прихватизировал Кнырик Иван Разгильдяевич. В целях сокрытия своих тёмных дел, он принял на себя управление домом, проводя в нём реконструкцию и нововведения. По ходу «пьесы», Иван Разгильдяевич, на сходке «условно-уголовных вольнонаёмных», переименовал образцовое городское «Общежитие студентов и работников пищевой промышленности», в общагу «Законников
В целях экономической целесообразности, по распоряжению Кнырика, проживающих «уплотнили», а комнаты общежития разделили перегородками на одно и двухэтажные камеры-«ячейки общества», но уже с готовыми нарами. В «Домовой книге» квадратные метры общежития оставались прежними, но исчислялись в кубометрах воздуха, а при заселении становились «резиновыми». Теперь на прежнюю кубатуру заселяли значительно больше членов общества не только по блату, но и за наличные деньги, с учётом личного веса каждого приходящего.
Теперь при Кнырике, о прежнем «Красном уголке», напоминали: подшивки газет, медная табличка с названием «Красный уголок» и особо почитаемый «Патент», дающий право производства крепких, «ароматных» напитков. Вместо портрета великого Менделеева, красовался портрет Кнырика Ивана Разгильдяевича – прихватизатора студенческого общежития, рядом с поддатой физиономией, главного прихватизатора страны, – Пьяньциня.
В «красном углу», где раньше стояла тумбочка со сменяемыми бюстиками лидеров, теперь красовался старый венский стул, с красным бантом в тёмную клеточку. Он – стул, неожиданно прославился и был удостоин этого места тем, что ему на целых пять минут удалось лично прижаться к пятой точке самого Кнырика Ивана Разгильдяевича, – нового владельца заведения. Это случилось при «принятии» «стопоря на грудь» за «сквозняк ветра перемен», который «досрочно освободил» его от участия в стойках Севера.
По словам Кнырика, на стройках Севера ему пришлось в «добровольно-принудительном порядке», несколько лет махать кайлом, за «прихватизацию» необработанных алмазов в особо крупных размерах.
Из зоны на работу и обратно Кнырика, вместе с другими «ударниками» краж в особо купных размерах, регулярно перемещали по дороге мимо аэропорта «Якутомама», где, по многочисленным просьбам трудящихся, спецмашина регулярно останавливаясь «по нужде». Все арестанты добросовестно «переносили» своё «добро» в деревянное строение, из редко сколоченных досок, без обозначений и указателей. Кнырик Иван Разгильдяевич тоже пытался «перемещать» своё «добро» в это деревянное строение, под названием «Сортир», но поскольку претендентов на первом этапе было слишком много, а терпеть у него не получалось, он по старой привычке, гадил где попало. Учитывая это обстоятельство, старший конвоир пообещал ему, что весной заставит его убрать всё пространство, вокруг деревянного строения, «заминированное его добром». Но не судьба…, «сквозняк перемен» освободил Ивана Разгильдяевича «условно – досрочно», не позволив ему по достоинству оценить это мероприятие и насладиться им в полной мере. …
У новых обитателей этой общаги, особой и заслуженной любовью в «Красном уголке» пользовался «самовозникающий самогонный аппарат». Это был – семейный шедевр, который собирался как детский конструктор, но имел промышленные масштабы, не требующие затрат на изготовление. В тоже время, при появлении на горизонте контролирующих органов, он быстро превращался в обычные хозяйственные кастрюли.
К «аппарату» посетители уголка относились трепетно и с большим уважением. Они держали кастрюли, из которой собирался этот аппарат, на высоком постаменте – холодильнике «ЗИЛ», стоящим рядом с почётным Венским стулом. Шедевр состоял всего из четырёх стандартных емкостей, точнее кастрюль, и собирался по простой народной технологии: на дно большой кастрюли клали вверх дном кастрюльку поменьше, а на неё дно ставили вторую маленькую кастрюлю. В большую кастрюлю заливали бражку, заполняя её примерно до средины второй маленькой кастрюли.