Курсант. На Берлин 2
Шрифт:
— Похвально. — Фрау Марта снова кивнула.
Причём в ее взгляде я вдруг заметил мелькнувшее удовлетворение. Если бы не кислый, уставший вид, подумал бы, что ей начала нравится наша беседа.
— Однако, вынуждена все же сказать:«нет». — Закончила немка безапелляционно.
Что я мог сделать в такой ситуации? Конечно, идти ва-банк.
— Интересно… Вам больше не нравится мой немецкий? Вы больше не считаете его замечательным?
Немка зависла. Ее взгляд снова стал напряжённым. Она поняла, что я намекаю на какой-то конкретный момент из нашего общего прошлого и теперь
— Ну что вы, фрау Марта? Неужели забыли? Прошло всего лишь чуть больше десяти лет. Я вот вас сразу узнал. С первого взгляда. При нашем знакомстве вам очень понравился мой немецкий. Вы его похвалили, пока ваш супруг Генрих обсуждал с моим отцом смерть господина Войкова.
Мне кажется, если бы потолок рухнул сейчас нам обоим на голову, реакция дамочки была бы менее эмоциональной. Ее глаза округлились, а рот… Рот тоже округлился. Губы фрау Марты сложились буквой «о», но вместо протяжной гласной, она вдруг на выдохе произнесла:
— Алексей… Алексей Витцке…
Глава 4
Снова появляется женщина, но опять не та
— Боже… Как ты похож на моего сына…
Фрау Марта замерла внизу, возле лестницы, сложив руки в молитвенном жесте. Ну просто картина маслом: мать, взирающая на любимое чадо.
Она смотрела на меня снизу вверх, что вполне логично, так как я стоял на последней ступени, и ее глаза были готовы наполнится слезами. Дамочка даже вытащила носовой платок из кармана жакета, промокнула им глаз, почему-то один, а затем судорожно вздохнула.
Надеюсь, все это было признаками восторга, который произвела моя неимоверная харизма, а не потому, что мне пришлось напялить смокинг ее драгоценного Альфреда. Имя я узнал от самой фрау Марты, когда она предложила выбрать в шкафу подходящий ситуации костюм. Оказывается, вещи, купленные в Хельсинки, для задуманного мероприятия не годились.
Ну вот! Я же говорил, всего лишь повседневное барахло. А Эско Риекки слюной плевался, уверяя, будто кое-кто совсем зажрался и тратит его деньги на всякие барские замашки.
И да, мы собирались пойти в тот самый ресторан того самого отеля. Все вышло ровно так, как было велено господином полковником. Хотя… Вышло… Ни черта бы там не вышло, окажись фрау Марта кем-то другим.
В том смысле, что характер у дамочки совершенно стервозный. Не знаю, природное это качество или приобретённое, но сравнение с Шапокляк, возникшее в моей голове, исключительно ей подходило.
Если бы не Алешины воспоминания, а вернее тот факт, что я решил их озвучить, она выставила бы меня за порог без малейших сомнений. Эта непостоянная особа действительно передумала сдавать комнату. Однако фамилия Витцке вдруг оказалась волшебным ключиком, который открыл запечатанную намертво дверцу.
— Хорошо, что на сына, а не на мужа…к таким жертвам во имя Родины меня не готовили. — Тихо высказался я себе под нос и начал спускаться по ступеням вниз.
Материнский чувства — это ладно. Это можно пережить. Хотя, будь здесь, к примеру, Подкидыш, он бы точно не переминул отпустить шуточку по поводу излишне эмоциональных дам.
Стоило
Я вдруг с удивлением осознал, что не только переживаю за товарищей, но и, вроде как, скучаю по ним. Неожиданно… Надеюсь, мы скоро встретимся. Хотя, я пока не понимаю, каким образом и под какими легендами нам придется взаимодействовать: мне, Подкидышу и Марку.
В изначальном варианте событий, к которым меня готовил Шипко, как минимум не фигурировали Клячин и Эско Риекки. Впрочем, Панасыч особо не откровенничал во время наших встреч, говорил в основном про Хельсинки и о конкретных людях, которые представляют интерес для НКВД. Взять того же дядю Колю. Знал ведь Шипко, что Клячин жив. Знал. Не мог не знать. Но промолчал, зараза нквдешная…
Может, на самом деле, хитрый чекист так и планировал? Черт его разберёт. Теперь только остаётся гадать и ждать появления моей группы.
Тут еще эта Марта странная…
С одной стороны все, конечно, складывалось наилучшим образом. После того, как я напомнил немке нашу очень давнишнюю встречу, она резко изменила характер беседы.
— Алексей! С ума сойти! Никогда бы не узнала! Господи, как ты вырос! — Суетилась фрау Марта вокруг меня.
— Ну конечно вырос… Было бы странно, останься я в том же состоянии.
Мне приходилось скромно отбрыкиваться от излишне эмоциональной хозяйки дома, которая вдруг начала фонтанировать счастьем. Она трясла мое плечо, трогала за руку, смеялась и… нервничала.
Вот то самое скромное «но», которое слегка портило картину вселенской радости. Немка сто процентов нервничала. И это настораживало.
С чего ей нервничать? Ну подумаешь, по стечению обстоятельств занесло пацана, с которым она пересекалась черт знает когда. И что? Мало ли, кто с кем встречался. Тем более, больше десяти лет назад. Да и был в тот момент Алеша ребенком. Ничего общего со взрослой тётей не имел, кроме мимолётного разговора. Соответственно, логическим путем приходим к выводу, дело не во мне. Дело — в родителях.
Становится уже любопытно, когда мой отец,( а я Сергея Витцке решил воспринимать мысленно именно отцом), успел так везде засветиться. И главное, чем конкретно он светил? Эско Риекки, фрау Марта и ее погибший муж, переданный на хранение архив государственной важности — интересный списочек достижений.
Такое чувство, будто батя был не дипломатом, а советским Джеймсом Бондом. Нет, я помню, что рассказывали Бекетов, Клячин и Шипко. Сергей Витцке работал на разведку, в том числе принимал участие в некоторых операциях. Хорошо. Я очень рад. Но почему именно к отцу стекались все эти люди? Почему именно он оказался знаком с начальником финской сыскной полиции? И кстати, большой вопрос, чего от отца хотел сам Эско Риекки? Теперь, зная этого господина, я очень сомневаюсь, такими ли уж случайно-нейтральными были их встречи в Берлине. Надо будет потрясти Эско на предмет откровений.