Кусачий клуб
Шрифт:
— Если я убегу, ты убежишь со мной, — сказала она. — С тобой все в порядке?
Он поднял правую руку. Она была покрасневшей и немного опухшей.
— Кость сломана, — сказал он. — Ничего, с чем я не мог бы справиться.
Она взяла его руку в свои ладони, сжав ее, и осторожно приложила к своей щеке. Он смотрел на нее с голодным выражением, тем, что было для нее большей надеждой, чем чтолибо еще.
— Вот так вот просто, — сказал он. — Вот так просто ты это забудешь. Всё, что я делал. Что я говорил. Господи, Клер…
— Мм, нет, идиот, — сказала Клер. — Тебе
Он чуть улыбнулся и поцеловал ее, и на несколько долгих, сладкий, перехватывающих дыхание секунд, все снова было в порядке.
А затем Клэр услышала сирены.
— Что за черт? — сказал Шейн, потому что это была не просто сирена. Это был целый хор из них, волнами перекрывающих вопли друг друга. Каждая сирена в городе, похоже, направлялась в их сторону.
Клер почувствовала болезненную волн понимания, которая стала еще яснее, когда Мирнин поднялся по лестнице, присоединившись к ним в клетке, взял ее за плечо, и сказал, — А теперь мы уходим. Никаких возражений. Амелия и Оливер приближаются, и они ведут с собой столько сокрушительной силы, сколько имеют в своем распоряжении. Если вы хотите сохранить свои тела, души и свободу, прекратите обнимашкаться и пошли. Никто в этой комнате не будет в безопасности, как только они окажутся на месте. У них сейчас «сначала стреляй и не задавай вопросов» настроение.
— Обнимашкаться? — тупо повторила Клер. — Что это…?
— Нам действительно необходимо спорить о выборе слов? Сейчас?
— Нет, — сказал Шейн. — Мы с тобой. И мы уходим.
И они ушли бы, вот только когда Мирнин повернулся и направился к открытым железным воротам, кто-то поднялся по ступенькам и заблокировал выход.
Бишоп. Невероятно, но он выглядел даже моложе, чем на видео, словно он старел в обратную сторону.
Его рот и воротник рубашки были перепачканы свежей кровью. Клер подумала, что глаза у него — древние, злобные и практически безумные, когда он улыбнулся, показав клыки, и сказал, — Пусть они придут. Моя дочь думала, что сможет заморить меня голодом, замуровать меня, сделать из меня наглядный пример. Я сделаю такой же пример из этой комнаты, битком набитой людьми — нет, из всего этого города — чтобы никто и никогда не смел больше произносил это имя без содрогания. Кошмар начинается сейчас. Просыпайтесь и наслаждайтесь.
Мирнин посмотрел на Бишопа с откровенным ужасом и быстро попятился. Он отпустил Клер. Фактически, он прикрылся ею и Шейном.
— В чем дело, мой старый друг? — спросил Бишоп. Он спокойно протянул назад руку, схватился за дверь и захлопнул ее за собой с грохотом и металлическим гулом. Затем он согнул раму так, чтобы не возможно было открыть — намного эффективней, чем замок. — Никаких умных планов? Никаких глупых игр? Потому что, знаешь ли, я не забыл, что ты сделал, когда предал меня. Ты знаешь, я буду рвать тебя на части по кусочку за раз… сначала пальцы рук и ног, затем займусь всем остальным. А твои маленькие людишки, они — минутное дело. К тому времени, как Амелия и ее свита доберутся до нас, я буду пить их кровь из твоего черепа.
—
— Более того, я думаю, Оливер вполне убедил ее, что делать из меня наглядный пример — плохая стратегия, — сказал Бишоп. Он расхаживал из стороны в сторону, каждый раз сокращая расстояние между ними. — Я предполагаю, что она казнит меня незамедлительно. Или хотя бы попытается. Но в этом я лучше, чем они, любой из них или все они вместе взятые. Я самый лучший убийца, который когда-либо жил.
— Да, вы, похоже, не слишком беспокоитесь, — сказал Шейн.
— У меня было много времени обдумать мое место в этом мире, пока она держала меня взаперти в этом крошечном, душном аду. Нечего есть. Нечего слышать или чувствовать или прикасаться. Только бесконечная, темная вечность. И знаете, что я решил?
Шейн покачал головой. Клер поняла, что она всё ещё держала небольшой, покрытый серебром нож, и теперь она слегка подтолкнула черную сумку ближе к Шейну, кто мельком взглянул на нее.
— Я понял, что если я смогу выжить так, выжить, изголодавшись до самых костей, то я смогу выжить даже в худших моментах, уготовленных Амелией, — сказал Бишоп. — Я не нуждаюсь в Василии и Глориане. Я думал, что нуждаюсь в армии для захвата этого города, и они готовили для меня одну — из таких же людей, как ты, Шейн, которые уничтожили бы вампиров, не моргнув и глазом. Но они мне не нужны. Или ты. Любой из вас. — Его глаза вспыхнули кроваво-красным. — Только в виде топлива.
Шейн присел на корточки и залез в сумку, вынул арбалет, но он не был заряжен.
Потребовались бы секунды на то, чтобы вытащить стрелу и загрузить ее, и Бишоп не собирался им их предоставлять.
Бишоп разбил арбалет в щепки с одного удара, и отбросил Шейна на решетки головой вперед.
Клер вскрикнула, потому что это должно было убить его… и, вероятно, убило бы, если бы он не был накачан тем наркотическим спортивным напитком, что Василий давал бойцам.
Вместо этого, столкновение лишь оглушило его. Шейн рухнул на пол, застонав, и попытался встать. Бишоп ударил его дважды: один раз в живот, а затем в голову.
Клер не думала. Она бросилась на него, и, когда его сильные, бледные руки потянулись к ней, чтобы разорвать ее, она полоснула серебряным ножом, зажатым в руке. Она не знала, что она порезала, но Бишоп взвыл и отступил от нее. Затем он кинулся на нее.
Шейн не мог подняться, но он мог перекатиться, что он и сделал, прямо под ноги Бишопу, когда тот наступал. Бишоп упал, перевернулся, и схватил голову Шейна своими искалеченными руками.
Клер пыталась остановить его, но ей не удавалось подобраться достаточно близко. Она размахивала ножом, замедляясь, чтобы не перерезать Шейну шею, но это было бесполезно — она не могла до него добраться, не убив.