Кутузов
Шрифт:
26 сентября Кутузов с необыкновенной пышностью, с распущенными знаменами, музыкой и барабанным боем, въехал в Константинополь через Адрианопольские ворота. Под ним была богато убранная лошадь, которую выслал в подарок послу Селим III. Факельщики освещали путь до русской резиденции в Пера, а янычары стояли шпалерами по обе стороны дороги. Во двор Кутузов направился верхом, а сопровождавшие его турки спешились. Роскошь и великолепие посольского поезда напоминали сказочные картины из «Тысячи и одной ночи».
На другой день великий визирь прислал справиться о здоровье посла и передал ему драгоценную табакерку, золотую кофейную чашку с
В ночной темноте Михаил Илларионович предавался уже иным, чем утром, сугубо деловым размышлениям. Он думал о той миссии, какую возложила на него русская императрица.
Кипение жизни в этом миллионном капище поразило Михаила Илларионовича, когда из предместья Пера, где жили европейцы и была его резиденция, он поехал на прогулку в Константинополь. Узенькие улочки зажаты превысокими домами с множеством окон, а на верхних этажах балконы сходятся вместе. Толпы разного люда – турки в фесках, тюрбанах, белых и зеленых чалмах, в меховых безрукавках, халатах, овчинных куртках, лиловые арапчата, армяне в бараньих шапках, курды, пучегубые негры, греки, египтяне, черногорцы. И женщины в широкой чадре – они идут, переваливаясь с боку на бок, влача плоские ступни, не привыкшие к обуви. И из-за яшмака [8] блестят жадным любопытством глаза с насурьмленными ресницами и виден уголок до невозможности набеленного лица. Бегут ослики, подгоняемые водоносами, медлительно и гордо шествуют за босоногими проводниками верблюды, звенят бубенчики прокаженного, вымаливающего милостыню. Разноязычные возгласы, перебранка, музыка, чад кофеен, пыль, лохмотья, нищета...
8
Яшмак – часть покрывала, закрывающая лицо (тур.)
Но вот за поворотом вдруг открывается давящая громада из каменных подпорок и пристроек, над которыми в кольце окон словно парит над землей гигантский полушар-купол, охраняемый четырьмя белыми пиками минаретов. Айя-София – Святая София!..
Красив Атмейдан с колоссальной белой султанской мечетью Ахмедиэ, окруженной шестью высоченными минаретами. И рядом – обломки греческого мрамора и розового гранита, руины знаменитого некогда Ипподрома Византии и ветшающая колонна греческого императора Константина Багрянородного, у подножия которой янычар лениво раскуривает свою трубку. Обломки прошлого, напоминающие о том, что в сем мире все – бренно...
А поутру? Михаил Илларионович встал очень рано и, взойдя на высокий бельведер своего дома, увидел Константинополь при восходе солнца. Весь! Две мрачные крепости – Румелихасары и Анадолухисары, сторожащие по обе стороны Босфора вход в пролив, гавань, заполненную тысячами судов и лодок, султанский сераль и приземистый отсюда, с Пера, купол Айя-Софии. Голубоватые очертания Царьграда, уступы плоских крыш, решетчатые стены, покрытые зеленью, прозрачные минареты занимали все пространство, уходя и растворяясь в солнечно-мглистом горизонте.
А там, в розовой дымке, зеленой стеной встает Мраморное море,
– Боже мой! – только и молвил тогда Кутузов, доставая платок. – Сии чудеса увидя, не рассмеешься, а заплачешь от чувства нежности...
Впрочем, всему свой срок...
Теплой осенней ночью Михаил Илларионович вглядывался в огоньки Константинополя, отыскивая по ним султанский сераль – выстроенный из серого камня и похожий на крепостную тюрьму, с крышей без выступов и узкими, высоко пробитыми окошками. Он думал о Селиме III, тридцатидвухлетнем правителе Блистательной Порты, столь не похожем на своих предшественников.
Сын Мустафы III Селим взошел на престол в 1789 году под гром побед русского оружия, торжествовавшего над турками на суше и на море. Это был великан и силач – полная противоположность сластолюбивым и изнеженным владыкам, какими оказывались обычно султаны. Кутузов слышал от Пизани, что в соревнованиях на длину полета стрелы Селим послал свою стрелу так далеко, как никто и никогда не посылал. Она пролетела 889 метров. Красавец и богатырь, он не выказывал никакого интереса к женщинам, заставляя роптать красавиц в гареме, и находился под большим влиянием своей матери – валиде.
Новый султан намеревался произвести реформы на европейский лад и обуздать своевольных янычар. Но Блистательную Порту раздирали противоречия, которые угрожали ей разрушением. В Египте бунтовали мамелюки – милиция, набиравшаяся из христиан-невольников; в Алеппо возмущались янычары; наместник Багдада объявил себя независимым от султана; паши в Малой Азии своевольствовали и противились новым порядкам; волнения вспыхивали не раз и в самом Константинополе.
«Вряд ли Порта в таковых обстоятельствах решится воевать, – размышлял Кутузов. – Надобно будет воспользоваться ее несчастным положением. Но не угрожать, а доказывать пользу мира».
Подошедший в темноте Федор Кутузов тихо сказал:
– Михайла Ларионович! Било уже два пополуночи... А завтра у вас тяжелый день...
– Спасибо за напоминание, мой дружок. Спасибо, голубчик, – оторвался от своих дум посол. – Мне кажется, я нашел ключик к его величеству. Это мать султана – валиде.
2
Мать Селима III была еще не старая и очень чернявая женщина, быстрая в движениях и столь миниатюрная, что Кутузов, глядя на нее, невольно удивлялся, как могла она родить такого богатыря, каков был султан. Умная, веселая, приветливая, она от души смеялась, слушая забавные истории, которые рассказывал за столом Михаил Илларионович, мешая русские и турецкие слова.
Накануне Кутузов нанес официальный визит великому визирю в его огромном деревянном дворце Паша-Капусси. Капусси означало по-турецки «дверь» или по-французски «ла порт». Отсюда и произошло название Турции – Блистательная Порта...
«Честно сказать, блистательного во дворце визиря я ничего не усмотрел, – думал Михаил Илларионович, продолжая шутливый разговор с валиде. – Зато смешного и дикого для европейского глаза и уха нашел предостаточно...»
Кутузов подъехал к самому крыльцу, где встречен был главным драгоманом – переводчиком Порты Мурузи, а также чаушларом-эмини – интендантом корпуса стражи и чаушларом-кятиби – секретарем. К ним присоединился тешрифаджи – первый церемониймейстер. Они отвели посла в приемную залу.