Кузнецкий мост (1-3 части)

Дангулов Савва Артемьевич

— Может дать понять, но не дал, так? — спросил Бардин, в его тоне было несогласие. — Не дал? И в Тегеране не дал понять?

— В Тегеране?.. Нет, не дал! — храбро отрубил Хомутов. — Не дал!

Невзирая на ранний час, церемония встречи была соблюдена до конца. Духовой оркестр грянул с силой поистине державной и, казалось, как рукой снял у гостей пасмурность, вызванную бессонной ночью. Вдоль фронта войск, выстроенных для встречи, пошел армейский джип с президентом, рядом, прихрамывая, как мог поспевал Черчилль. Машина с президентом прошла от Бардина шагах в пяти, и Егору Ивановичу лицо президента показалось заострившимся, а глаза, окруженные нерезкой

лиловатостью, необычно большими. И еще приметил Егор Иванович, президент высунул из-под пледа руку и поднял ее — в приветственном жесте Рузвельта была некая молитвенность, точно он хотел осенить присутствующих крестным знамением. Грузноватость Черчилля была едва заметной, казалась грузноватостью от неудобной обуви, премьер понимал, что его походка тяжела, пытался с этим совладать и, прибавляя шагу, должен был останавливаться — сердце не пускало. Но лицо его не отражало боли. Наоборот, лицо премьера казалось даже одухотворенным — старик не любил парады, чеканный шаг военных, блеск медных труб и литавр, гром оркестра. Да, он не без охоты отдавался стихии встречи и — это было совсем похоже на чудо — в такой мере сливался с настроением толпы, что забывал, как сейчас, о своей особой позиции.

Как ни торжественна была встреча, ей был придан темп завидный. Прежде чем скомандовать «по коням», хозяева пригласили гостей к столу, прием был сымпровизирован тут же, при этом ему была сообщена едва ли не та же стремительность, что и церемонии встречи. Президент съел банальную булочку с сыром, запив ее горячим чаем. Премьер скептически прищурил правки глаз, хватил рюмку коньяку и пошел от стола к машине, больше обычного отдуваясь. Наблюдательный Хомутов видел, как почтенный сэр Уинни, стремясь к автомобилю, соскользнул с тропы и, стоя на одной ноге, пытался удержать равновесие, при этом сводил и разводил руки, точно попал не в снег, а в воду.

— Такого второго не сыщешь! — торжествовал Хомутов, ему был интересен англичанин. — Уникален!

Они возобновили разговор, когда машина, на которой они отправились в Ялту, оставила аэродром и впереди легли холмистые степи предгорья.

— Значит, даже в Тегеране… Рузвельт был заодно с Черчиллем, так? — неожиданно обратил свой вопрос к Хомутову Егор Иванович — не воспользовался ли он этим молчанием, чтобы собраться с силами и скрестить мечи? — Даже в Тегеране…

Хомутов наклонился, стараясь рассмотреть колонну «виллисов», которую дорога, взбирающаяся на холм, сделала видимой. В колонне было машин двадцать, впрочем, это была не единственная колонна, идущая в Ялту. Как обычно, машины шли с интервалом метров в тридцать, ведущие и замыкающие «виллисы» были с автоматчиками. Даже эти первые километры обнаруживали: в таком количестве регулировщиков, пожалуй, не было необходимости. Да вряд ли все военные, несущие вахту на шоссе, были регулировщиками — на дороге были выставлены дозоры, она охранялась усиленно.

— Не хочу умалять Тегерана… Тегеран — благо! — продолжал Хомутов. — Но Тегеран не может существовать сам по себе, он для нас дорог в той мере, в какой имеет значение большой десант, который Тегеран предрек…

— Простите меня, но тогда уместен вопрос: большой десант, который, как вы изволили выразиться, предрекла конференция в Тегеране, этот десант не имел для нас цены?.. — полюбопытствовал Бардин, он понимал, что пространная пауза бы, по-своему использована и Хомутовым, в его доводах был свой план.

— Все относительно, Егор Иванович… — заметил Хомутов уклончиво, он, вопреки своей натуре безбоязненной, избегал

категорических утверждений. — Чтобы наш ответ был объективен, надо мысленно взглянуть на карту и установить, где в июне сорок четвертого находились советские войска… Взглянули? Теперь ответьте: могли союзники не высадить большого десанта, когда наши войска не сегодня-завтра готовились выйти к границе и вступить в Румынию и Польшу?.. Могли? Я бы снял своз возражения, если бы мы говорили об иных датах: о сорок втором или даже сорок третьем, но речь идет об июне сорок четвертого…

— Тегеран был в декабре сорок третьего… — уточнил Бардин без особого воодушевления. — Надо идти от декабря, а не от нюня…

— Нет, надо идти именно от июня… — возразил Хомутов. — Союзники, говоря о десанте, вели отсчет с июня, но не в этом суть… Если даже взять за исходную точку декабрь, буду прав я, а не вы: тянуть дольше с десантом было нельзя, затяжка уже не соответствовала их интересам…

— Интересам американцев?

— И англичан…

— Простите, тогда почему же Черчилль возражал в Тегеране против открытия второго фронта?.. — спросил Бардин. — Столь яростно возражал? Мистифицировал, так сказать? Пытался навести на ложный след, так?.. И почему американцы схватились там с англичанами? Тоже мистификация?

Хомутов смешался — он все предусмотрел, не предусмотрел этого вопроса.

— Ну, согласитесь, Егор Иванович, что вы говорите о Тегеране так, будто бы он был в сорок первом, а десант соответственно в сорок втором…

— В сорок первом Тегерана не могло быть, — заметил Бардин, он стоял в своих построениях на твердой земле. — Поймите, не могло быть…

— Но большой десант в сорок втором мог состояться, Егор Иванович… Мог, если бы имелась добрая воля!..

Бардин отдавал должное логике Хомутова, но понимал, что правота не на стороне его собеседника.

— Конечно, мог, но по этой причине нельзя умалять Тегеран… — был ответ Бардина. — Именно в Тегеране согласие союзников обрело черты, каких прежде не было… Поймите, в Тегеране, — подтвердил Бардин и, пододвинувшись к краю сиденья, дал понять, что намерен закончить разговор, и вдруг услышал, что Хомутов смеется — его противная привычка хохотать в самое неподходящее время и прежде раздражала Бардина. — Вы полагаете, это так смешно?

— Конечно, смешно, Егор Иванович!

— Почему?

— Вижу, вас клонит ко сну: спите, спите!

— Нет, я серьезно хочу знать: почему смешно?..

Колонна остановилась. По поперечной дороге девушки-регулировщицы пустили дивизион самоходных орудий, пустили на свой страх и риск. Видно, они были элементарно осведомлены, что собой представляла колонна, идущая на Ялту, но они поступили так, как велело им их понимание вопроса. В головной машине ялтинской колонны были генштабисты, но девушек никто не поправил. Наоборот, молчанием своим точно ободрил: вначале пушки, дипломаты потом.

— Так почему смешно? — возобновил прерванный разговор Бардин, когда самоходки прошли и колонна двинулась. — Почему?

— Мне еще надо доказать, что союзники дали согласие на десант в Тегеране, не желая, так сказать, разрушать единства… — подал голос Хомутов. — Понимаете, надо доказать…

— Доказать?.. Чем? — спросил Бардин.

— Тем, что произойдет… в Крыму! — улыбнулся Хомутов, улыбнулся невозмутимо. — Как ни велик Тегеран, он категория преходящая, Ялта — постоянная, если речь пойдет, так сказать, о послевоенном устройстве, о том, каким будет мир завтра… Ялтой доказать!.. Сегодня понедельник?

— Да…