Кузнецов. Опальный адмирал
Шрифт:
— Сколько всего штыков? — прервав доклад Трибуца, спросил тогда нарком ВМФ.
— Более четырнадцати тысяч. — После паузы комфлот добавил: — С моря мы надежно прикрыли базу. Вдобавок ко всему сетевые заградители «Вятка» и «Онега» выставили на Таллинском рейде противолодочные сети протяженностью до трех миль. Сухопутные войска артогнем поддерживает группа больших кораблей, среди них крейсер «Киров», лидеры «Минск» и «Ленинград», девять эсминцев, три канонерские лодки.
— Немцы напирают по всему фронту, — выслушав комфлота, сказал Кузнецов. — Не исключено, что придется перебазировать
Трибуца, видно, шокировали слова наркома, потому что он грубо спросил:
— Вы что же, допускаете захват врагом главной базы флота?
— Это война, — сердито прервал его Кузнецов. — И ко всему важно быть готовыми. А корабли надо беречь для дальнейших боев. Вы что, забыли урок Либавы?
— Никак нет, товарищ нарком.
— Тогда не задавайте глупых вопросов, — одернул его Николай Герасимович.
Кузнецова, когда ситуация складывалась в пользу врага, душили злость и обида. А когда в августе командование Северо-Западного направления возложило на Военный совет флота ответственность за оборону Таллина, он выругался:
— Ну дает Климент Ефремович Ворошилов! Все взвалил на Балтийский флот. Трибуц сформировал и передал армейцам стрелковый полк и четыре отдельных стрелковых батальона, а ему все мало.
Жаловался и Трибуц:
— Мы берем людей с боевых кораблей, товарищ нарком. Куда это годится? Вы бы поставили этот вопрос перед Ставкой! На флоте и без того не хватает специалистов. Я же не могу поставить корабли на прикол…
— Вот приеду в Питер и лично переговорю с маршалом Ворошиловым, — успокоил комфлота нарком. — А если он это дело не решит, доложу Верховному.
Глубокой ночью нарком и адмирал Галлер обсуждали вопрос о переброске подводных лодок с Балтики на Северный флот. Неловко двигая локтями, Галлер под диктовку Кузнецова писал приказ наркома. Неожиданно позвонил Трибуц. Он был так взволнован, что Николай Герасимович не сразу узнал его голос.
— Товарищ нарком, немцы усилили натиск на подступах к Таллину. Наши войска отступили на последний рубеж, а кое-где моряки уже пошли в штыковую. Прошу дать «добро» на перебазирование кораблей в Кронштадт! Промедление в этом деле крайне опасно! Боюсь не за себя и не за свои адмиральские погоны — за корабли и людей…
— Не горячитесь, Владимир Филиппович, горячность в этом деле плохой советчик, — осадил его нарком. — Что у вас еще?
Трибуц сказал, что моряки на суше сражаются выше всяких похвал, есть и настоящие герои, например краснофлотец Евгений Никонов с лидера «Минск». В районе Палдисского шоссе, где с немцами бился отряд моряков, он был ранен, но не покинул строй. Позже ушел в разведку. Возле хутора Харку моряки попали в засаду. Раненого Никонова схватили немцы и стали пытать, но он и слова не обронил. И что же они, гады, сделали с моряком? Заживо сожгли его на костре!..
— Я намерен своим приказом навечно занести героя в списки экипажа корабля, — информировал наркома Трибуц.
Кузнецов поддержал его:
— Пусть живые знают, что павших героев Родина чтит. Что у вас еще? Крейсер «Киров» и лидер «Ленинград» нанесли мощный артудар по немцам на переправе реки Кейла? Так это же здорово,
Прошло еще несколько тревожных дней, и стало ясно, что Таллин обречен. Бои шли уже на главном оборонительном рубеже.
— Что сделал Трибуц для перебазирования кораблей флота в Кронштадт? — спросил Кузнецов, выслушав информацию Алафузова.
— Подготовка в основном завершена, — сообщил Алафузов. — Сформировано четыре конвоя из транспортов, которые вывезут войска, грузы и гражданское население. Обеспечивать переход будет отряд главных сил, куда вошел и крейсер «Киров», на нем поднимет свой флаг комфлот Трибуц. Отряд прикрытия во главе с лидером «Минск» поведет начальник штаба флота адмирал Пантелеев, а арьергард из эсминцев и сторожевых кораблей — адмирал Ралль. Конвои и корабли выйдут в море в ночь на двадцать восьмое августа.
— Ну что ж, будем надеяться, что корабли и транспорты благополучно придут в Кронштадт, хотя им ох как нелегко придется…
Адъютант предложил попить чаю. Нарком кивнул Алафузову:
— Давай со мной за компанию…
Отхлебнув из стакана, Алафузов скривился:
— Кисловат…
— С лимоном, — пояснил Николай Герасимович. — Ты знаешь, я люблю чай с лимоном. Снимает усталость, нервы успокаивает… Владимир Антонович, а где немецкая субмарина подстерегла плавбазу ВВС Северного флота «Мария Ульянова», шедшую в Архангельск?
— К востоку от острова Кильдин. Взрывом торпеды у судна оторвало кормовую часть.
— У плавбазы что, охранения не было?
— Охраняли два эсминца, но подводная лодка их перехитрила. Туман был над водой, видимость слабая. — Алафузов поставил на край стола стакан и взял бутерброд с колбасой. — ЧП могло не быть, если бы начальник штаба флота адмирал Кучеров вовремя выслал для усиления противолодочной обороны поисково-ударную группу кораблей. Лодка попыталась снова выйти в атаку, чтобы добить плавбазу, но эсминцы «Гремящий» и «Громкий» этого не допустили. А когда плавбазу атаковали «юнкерсы», эсминцы сбили два самолета, остальные ретировались. Вот еще одна информация. — Алафузов вынул из папки листок. — Сто семьдесят вторая «малютка» капитан-лейтенанта Фисановича прорвалась в порт Линахамари и торпедировала большой транспорт. Кстати, как объяснил Кучеров, это первый прорыв нашей подводной лодки в Линахамари. Там немцы создали очень мощный противолодочный рубеж…
Нарком прервал Алафузова, спросив, что донес комфлот Головко в отношении союзного конвоя.
Алафузов сказал, что послезавтра в Архангельск прибывает первый в этом году конвой союзников. Англичане везут нам десять тысяч тонн каучука и шестнадцать истребителей английской группы с личным составом — пятьсот четыре человека.
— Эту авиагруппу сразу же перебазируйте в Ваенгу, — заметил нарком. — Я обещал это сделать, Головко ждет ее.
— После того как Ставка передала Северный флот в непосредственное подчинение командующему Карельским фронтом, Головко уже встретился с комфронтом генералом Фроловым в Мурманске и обсудил с ним вопросы взаимодействия флота с армейцами.