Кузнецов. Опальный адмирал

Золототрубов Александр Михайлович

— Телеграмма адмирала Октябрьского.

Николай Герасимович прочел, и на душе стало знобко. Севастополь под угрозой захвата немцами, доносил комфлот, наша оборона прорвана. Город до сих пор не получил помощи от армии. Основной подводный и надводный флот выведен из базы на Кавказское побережье… Николая Герасимовича насторожило то, что Октябрьский хочет перенести свой КП в Туапсе. А кто же будет в Севастополе руководить обороной города?

— Что скажете, Лев Михайлович? — спросил нарком, кивнув на телеграмму комфлота.

— Октябрьскому надо сидеть в Севастополе, а он бежит подальше от огня, —

резко отозвался Галлер. — Паникует он, это плохо…

После ухода Галлера нарком сидел неподвижно. Еще когда «Дуглас» шел на посадку, нарком решил доложить о поездке начальнику Генштаба: был уверен, что маршал Шапошников не только выслушает его, но и даст разумные рекомендации. А уж потом ему будет легче объясняться с Верховным. Николай Герасимович еще не забыл недавний случай, когда Борис Михайлович оградил его от несправедливой критики. Под Одессой тогда создалось критическое положение, и было решено высадить морской десант в районе Григорьевки для удара по врагу с тыла. Во время перехода к месту высадки десанта «юнкерсы» атаковали наши корабли. В эсминец «Фрунзе» попало несколько бомб, и он затонул. О гибели корабля Кузнецов доложил начальнику Генштаба Шапошникову, добавив, что сейчас идет к Верховному.

— Я бы не советовал, — осадил наркома маршал. — Достаточно того, что вы сообщили о ЧП мне.

Вскоре после того как наши войска оставили Одессу, Верховному стало известно о гибели эсминца «Фрунзе», и он сделал замечание Кузнецову.

— Я доложил о случившемся по инстанции.

— Кому? — резко спросил Сталин.

За наркома ВМФ ответил маршал Шапошников:

— Мне он доложил. Вас, товарищ Сталин, я не стал беспокоить, вы были тогда озабочены обстановкой под Ленинградом. А потом, — продолжал маршал, — десант выполнил поставленную перед ним задачу и претензий к адмиралу Октябрьскому у Генштаба не было.

Вспомнив все это, нарком подумал: «Надо идти к Шапошникову». Он быстро оделся, взял портфель. В это время ему позвонил Сталин.

— Товарищ Кузнецов, вы уже вернулись? Я жду вас…

Николай Герасимович вошел в приемную. Поскребышев вскинул брови.

— С приездом, Николай Герасимович! Он ждет вас. Не в духе, — шепотом добавил Поскребышев.

Кузнецов поздоровался с порога. Верховный ответил ему кивком головы. Выслушал он наркома молча, не задав ни одного вопроса. И заговорил не о союзных конвоях, не об Архангельском порте, а об обороне Севастополя.

— Какого вы мнения о товарище Левченко? Не кажется ли вам, что в его действиях не хватает твердости?

— Я так не считаю, товарищ Сталин. Он мой заместитель, и я его работой доволен.

— Вот как? — воскликнул Верховный, и на его лице вспыхнула недобрая улыбка. — Так-так, продолжайте…

Николай Герасимович сказал, что Левченко на флоте с юнги, море и корабли — его судьба и жизнь. Есть в нем и ум, и трезвый расчет, и разумный риск. Не боится Гордей Иванович взять на себя ответственность. В критические дни боев Левченко находился в Николаеве, где на судостроительном заводе остались недостроенные корабли, и принимал решение об их уничтожении, чтобы не достались врагу. Садился на катер, когда немцы уже вошли в город. Немало он сделал и в осажденной Одессе, оказывая большую помощь флотскому и армейскому командованию.

Теперь Левченко в Крыму. У Верховного главнокомандующего есть к нему претензии?

Сталин нахмурился.

— Смогут ли войска Крыма задержать продвижение гитлеровцев, не дать им с ходу захватить Севастополь?

— Вряд ли адмирал спасет положение, хотя за Севастополь он будет стоять горой, — заявил нарком ВМФ. — Вы поздно назначили адмирала Левченко командующим войсками Крыма, когда враг уже прорвал фронт и наши войска стали отступать. В этом, и только в этом я вижу причину…

— Спасибо за честность и прямоту. — Сталин, не глядя на Кузнецова, сухо добавил: — Вы свободны!..

К наркому без стука вошел адмирал Галлер. Он даже не поздоровался, заговорил сбивчиво, волнуясь.

— Второго ноября фашисты захватили Феодосию… — начал Галлер. — Я полагал, я надеялся…

— О чем вы, Лев Михайлович? — не понял его нарком.

— Феодосия в руках немцев, так? — Галлер повысил голос. — А там находится завод по производству торпед, тонны горючего на аэродромах. Уничтожено ли все это? — У адмирала дрогнул голос. — Нельзя оставлять врагу такой военный объект! Никак нельзя! Если узнает Верховный, что завод не уничтожен, он нам головы посрывает…

«Я тоже этот объект упустил из виду, — упрекнул себя нарком. — Сколько раз говорил с Октябрьским по телефону, а про завод забыл». Он взял ручку, быстро составил телеграмму в адрес Военного совета флота и отдал ее Галлеру.

— Несите на мой КП, пусть срочно передадут в Севастополь.

— Ясно, понял, благодарю. — Галлер стремительно вышел из кабинета.

Позже Кузнецову стало известно, что самолеты флота нанесли удар по объекту и уничтожили его. Естественно, нарком указал Галлеру на серьезные упущения.

— Беспечность всегда можно чем-либо оправдать, — сердито сказал он, — труднее поступить по совести, на это порой надо иметь смелость.

Николай Герасимович пил за столом чай, разглядывая оперативную карту. В это время Галлер принес ему депешу от адмирала Левченко.

— Только что поступила из Севастополя, — обронил он.

Нарком прочел ее и ощутил неудовлетворенность. Что же задело его за живое? В связи с угрозой захвата главной базы флота Керченского полуострова Левченко своим приказом создал два оборонительных района — Севастопольский и Керченский. Дело стоящее, отметил Кузнецов. Но зачем Левченко решил развернуть свой КП в Севастополе, а КП командующего флотом предлагает вынести на Кавказ? Руководить сражающимся флотом с Кавказского побережья? Что-то не то сотворил Гордей Иванович! И еще один сюрприз: не Октябрьского назначил командующим Севастопольским оборонительным районом, а генерала Петрова. Странно…

Галлер признался:

— Я тоже не понимаю Гордея Ивановича. Чего он хочет?

— Вот уж никак не ожидал такой прыти от своего заместителя, — горячился Кузнецов. — Черноморский флот большой, с разнородными силами, и руководить им надо из главной базы! Я пойду в Ставку и добьюсь, чтобы Октябрьский возглавил СОР. Ему, и только ему руководить обороной города!

Но прежде чем идти к Верховному, Николай Герасимович не преминул зайти к маршалу Шапошникову. Тот лишь взглянул на него и вдруг спросил, поздоровавшись: