Квантовая теория любви
Шрифт:
— Скучаешь по дочкам-то, Лев Борисович? У меня у самого две. Лет-то им сколько?
— Три месяца не виделись. Старшей двадцать один, средней девятнадцать и младшей пятнадцать. Одна краше другой.
— Вот уж мы к ним наведаемся после того, как ты помрешь.
Казаки гогочут.
Шапочник недоверчиво смотрит на атамана, взвизгивает и заливается слезами.
— Умоляю… не трогайте их… они ни в чем не виноваты…
Он падает на колени,
И внезапно затихает. Смотрит в мою сторону.
Я весь содрогаюсь от ужаса. В глазах у него немой крик о помощи. А что я могу сделать?
Проходит минута, и он отворачивается.
Господи, укрепи дух этого человека, хоть он и антисемит!
— Что сделаем с ним, ребята? — интересуется атаман.
— Накажем по-казацки! — восклицает мальчишка.
— Ура! — кричат остальные и подъезжают ближе.
Шапочника выволакивают на середину дороги и ставят на колени. Двое спешившихся обнажают шашки и становятся по обе стороны от него.
— Пошевелишься — голову срубим.
Подросток пускает свою лошадь вскачь. Прямо на коленопреклоненного дезертира. В глазах у молодого парня восторг. Товарищи подбадривают его. Конь перепрыгивает через согбенную фигуру Льва Борисовича и задевает его копытом по лицу. Обливаясь кровью, шапочник опрокидывается на спину.
Казаки покатываются со смеху. Лев Борисович с трудом поднимается на ноги и стоит-качается. Его взгляд снова устремлен в мою сторону. Он шевелит губами, словно собираясь что-то сказать, но не произносит ни звука.
Его поворачивают лицом к следующему всаднику и опять заставляют опуститься на колени.
— Ох и позабавимся же мы с твоими девчонками, — кричит на скаку казак.
Удар копытом приходится в грудь. Лев Борисович дергается и валится навзничь. Его поднимают. Шапочник судорожно кашляет, отплевывается. Но голос его на этот раз звучит отчетливо.
— Я… не большевик.
— Для нас ты большевик. На колени, мы еще только начали.
— Я… не большевик. — Он мотает головой в мою сторону: — Вон хоть его спросите.
— Кого спросить?
— Да вот человек… в кустах.
Спешившиеся смотрят на меня — и не видят. Лицо мое пылает.
— Где в кустах?
— Вот я. — Выпрямляюсь и продираюсь сквозь кустарник вниз по склону.
— Так вас двое? — осведомляется атаман. — Что же ты раньше молчал?
— Он знает… я не большевик и не еврей, — задыхается Лев Борисович.
— Так вы ж оба дезертиры.
— Он — нет. Он на фронт пробирается.
— Я направляюсь к полковнику Каппелю, —
— Это так, — поддакивает шапочник.
— А откуда вы друг друга знаете?
— Односельчане. — Лев Борисович умоляюще смотрит мне в глаза.
Это с моим-то выговором?
— Это не так. Я шел по дороге, смотрю — в канаве человек лежит. Я привел его в чувство, мы поговорили. Я уверен: он — не большевик.
— А ты-то сам откуда, фронтовик?
— С Украины.
— Да ну? Ой, не похож ты на хохла. — Атаман задумчиво поглаживает бороду. — Звать-то тебя как?
— Сергей.
— А дальше?
Из русских фамилий у меня в голове почему-то вертятся только Пушкин, Толстой и Лермонтов, их книги я читал в лагере.
А, была не была, на начитанных казаки тоже не больно-то похожи.
— Сергей Лермонтов, — объявляю я. — Сергей Александрович Лермонтов.
Атаман и бровью не ведет.
— Значит, Cepera, ты с Украины. А как тебя на Урал-то занесло?
— Мать у меня казачка, а отец украинец. Мы жили на Украине, но материна сестра тяжко захворала, и мы решили перебраться сюда, чтобы было кому ходить за больной.
История подлинная, я услышал ее от какого-то попутчика. Но в моих устах она звучит фальшиво.
Поверили мне или нет, не пойму.
— Скажи-ка мне, Cepera, казак с Украины, как поступают с предателями?
— Расстреливают.
— Как по-твоему, Лев Борисович предатель?
— Какой с него был бы толк на фронте? Он старый, военного дела не знает.
— Немолодой, твоя правда. А что скажешь про этих двух? — он показывает на седобородых.
— Они же сызмальства в седле и с шашкой. Они опытные бойцы.
— Ага. А теперь ты, Лев Борисович. По-твоему, Cepera патриот?
— Да.
— Брешете вы оба. Дезертир всегда предатель. А патриот обязан покарать дезертира, иначе он сам предатель. Разве не так?
Какой вкрадчивый у атамана голос!
Нам нечего ему сказать. Ничего в голову не приходит.
— Ну вот что, господа хорошие. Забава забавой, однако хорошенького понемножку. Решение мое такое: один из вас уйдет живой.
Атаман смотрит то на меня, то на шапочника.
— Не слышу благодарности.
— Спасибо вам, — послушно бормочем мы.
— Только кто из вас больше набрехал, сами решайте. А мы поглядим. Андрюша, Коля, дайте-ка им свои шашки. Пусть рубятся до смерти. Хотя нет… лучше пусть сойдутся в рукопашной.