Квазимодо на шпильках

Донцова Дарья

Лена вновь замолчала.

– И вы выполнили ее просьбу?

– Нет.

– Почему?

– Розалия Львовна пообещала написать письмо, но не успела, умерла. Господи, значит, он еще и убийца!

– Кто? – тихо спросила я.

– Женя, – ответила Лена, – он просто взбесился, когда узнал, что Семен Кузьмич женился на молоденькой. Приехал ко мне и с порога заявил: «Убью старого идиота и эту пиранью. Наследство мое, я его столько лет ждал!»

– Женя умеет стрелять?

– Великолепно, – подтвердила Лена, – в свое

время в секцию ходил. Это он их убил, часто говорил, что пора… Только я не воспринимала его слова всерьез, а оно вон как вышло!

– У вас есть его адрес?

Она развела руками:

– Я год не виделась с Евгением, могу сказать, где он тогда жил.

– Сделайте одолжение, – попросила я.

ГЛАВА 25

В нашем подъезде в темном углу у лифта кипела драка. Двое подростков молча мутузили друг друга.

– Эй, вы что не поделили? – крикнула я. – А ну прекратите!

Ребята разбежались в разные стороны. Я узнала примерных и вежливых детей Карабановых и вдруг обрадовалась. Значит, эти образцово-показательные брат с сестрой тоже выясняют отношения на кулаках.

– Да, – заныла девочка, – он у меня яблоко отнял.

– Нет, кто первым начал! – взвизгнул старший брат и снова налетел на сестричку.

Домой я вползла еле живая от усталости и была немало удивлена. В квартире оказалось пусто, но если отсутствие домочадцев еще как-то можно объяснить: дети на дополнительных занятиях, Катюша, Сережа и Юлечка на работе, то куда подевались мопсихи? Отчего они не встречают меня радостным лаем? В прихожей изо всех сил вертели хвостами только Рейчел и Рамик.

Почувствовав некоторую тревогу, я выдвинула ящик, где мы храним поводки. Стаффордшириха и двортерьер оживились до крайности и принялись нервно поскуливать.

– А ну замолчите, – приказала я, – никто не собирается вести вас на прогулку. Лучше скажите, где Муля и Ада?

В ящике обнаружились две связанные Юлечкой кофточки, в которые мы наряжаем мопсих перед выходом во двор зимой. Мопсы – гладкошерстная порода, они простудливы, поэтому мы тщательно их кутаем. Рядом с кофточками лежали и рулетки с ошейниками: синяя Адина и желтая Мулина.

Слабая надежда на то, что кто-то из домашних повел мопсих прошвырнуться по снежку, пропала.

Выкрикивая: «Муся, Адюша, вы где?» – я достигла кухни и испугалась еще больше.

На рыжей кафельной плитке около пустой миски, в которую мы наливаем собакам воду, лежали два светло-бежевых тельца.

Я бросилась к мопсихам.

– Девочки! Что с вами?

Но собачки, всегда радостно спешащие мне навстречу, сейчас даже не шевельнулись, продолжая молча лежать на полу.

Я схватила Мулю. Она просто повисла у меня на руках, раскинув в разные стороны лапы и хвост. На какую-то долю секунды мне показалось, что она умерла, но потом я увидела, что ноздри ее шевелятся.

Адюша

тоже была жива. Когда я, положив Мульену на диван, подняла Аду, та издала такой жуткий звук, нечто между храпом и хрипом, что я ее уронила. Но, даже шмякнувшись на кафель, она не открыла глаз.

Пару секунд я в страхе смотрела на мопсих, в голову пришла ужасная мысль: их отравили! Одна наша знакомая, Людочка Плисецкая, не так давно лишилась своего скай-терьера. Кто-то на улице угостил собачку куском колбасы с ядом. Встречаются иногда негодяи, ненавидящие все живое вокруг.

Сбросив оцепенение, я ринулась к телефону и набрала номер нашего ветеринара Люси.

– Что на этот раз, – со смехом спросила она, – наша собачка-катастрофа опять занедужила?

Собачка-катастрофа – это про Аду. За свою короткую жизнь она перенесла четыре операции. К ней постоянно липнут болячки. То уши не в порядке, то высыпает аллергия, то подкашиваются лапы, то ни с того ни с сего начинается понос. Слава богу, что Люся живет напротив и через пять минут прибегает на зов. При виде ее Адюська мигом падает на живот и, быстро вертя задом, забивается под диван, зато Мульена, не знакомая ни с градусником, ни с наркозом, весело лает.

– Они умирают! – закричала я.

Сразу раздались короткие гудки. Люся человек решительный, она, не тратя времени на лишние разговоры, бежит к нам. Несмотря на молодость, она уже кандидат наук и замужем. Муж ее, Олег, классный хирург, он тоже ветеринар, и я страшно обрадовалась, увидев их на пороге вдвоем.

– Что это могло быть? – пробормотал Олег, щупая Мулю.

– Похоже, они спят, – протянула Люся.

Тут Ада вновь страшно захрипела.

– Она погибает! – завопила я.

– Ну-ка иди отсюда, – обозлился Олег. – Адка просто храпит!

– Ступай в спальню, – велела Люся, – только путаешься под ногами.

Пришлось выйти в коридор и оттуда слушать звуки, доносящиеся из кухни: плеск воды, какое-то звяканье и отрывистые команды Олега: «Дай сюда», «Поверни налево».

Наконец, когда ожидание стало невыносимым, из двери выглянула Люся:

– Все в порядке.

Я бросилась в кухню.

– Что с ними?

– Спят тяжелым сном, – хмыкнул Олег, – они пьяны.

– Что? – изумилась я.

Люся потрясла перед моим носом пустой коробкой.

– Смотри, она лежала на столе.

– Ага, – кивнула я, – вчера Сережа принес конфеты с ликером, я попробовала одну штучку. Честно говоря, мне не понравилось.

– Зато другим пришлось по вкусу, – засмеялся Олег, – да ты глянь сюда.

Я приблизилась к столу. Его украшали разбросанные в разные стороны фантики из фольги, а светло-желтая скатерть была покрыта коричневыми пятнами.

– Мерзавки! – возмутилась я. – Вот уж от Ады я не ожидала ничего подобного! Муля любит иногда поразбойничать, но Дюся! Она же никогда не залезает на стол.