Квест любовника

Баковец Михаил

– Если такое можно назвать раной, то что же увечье тогда?
– произнёс я себе под нос, рассматривая вывороченный наружу кусок кожи и плоти, и на тёмный сгусток чего-то непонятное (а не печень ли?) торчащего в ране. Пика караванщика только чудом не проткнула меня насквозь, повезло, что амулет ослабил таранный удар.

Выпив зелье исцеления, я стал наблюдать, как прямо на глазах срастаются сосуды, мышцы стягиваются, а кусок кожи прилипает к краям раны, обрастает сначала рубцами и через несколько ударов сердца те рассасываются.

–

Олесь, вовремя ты. Ещё немного и нам тут крышка была бы. Я, может, и спасся бы, а парням точно головы снесли.

– На них мне всё равно, а за то, что я успела к вам, господин, можете сказать спасибо росторонке, которая прибежала в обеденный зал и стала кричать, что вас убивают кочевники-работорговцы.

Я нашёл взглядом темнокожую девушку и помахал ей ладонью.

– Надо будет перед нашим уходом дать ей несколько золотых монет, - озвучил я своим мысли.

– Они ей не пригодятся.

– Что? Почему? Вот чёрт.

К служанке быстрым шагом приближался её хозяин и, оказавшись рядом с ней, он нанёс девушке такую оплеуху, которая снесла девушку к стене здания. Но толстому уроду показалось этого мало и после отмашки отца, один из сыновей обрушил на неподвижное тело град ударов.

– Стой!!!

Я подскочил к толстяку и схватил его за жирную, лоснящую и неприятно липкую волосатую ручищу.

– Ты позволяешь себе лишнее, солнцеживущий, - прошипел он, вырывая конечность из моей хватки с неимоверной лёгкостью.

– Хватит её бить. Скажи, сколько ты хочешь за эту рабыню?
– произнёс я и указал на девушку.

– За эту тварь, которая влезает в те дела, которые её не касаются?
– оскалился Толстый Кнедль.
– Дай-ка подумать... думаю, за эту девственницу в борделе заплатят двести золотых монет.

– Я заплачу.

Тот с удивлением посмотрел на меня.

– Двести монет? Я оговорился, две тысячи золотых монет, - и мерзко усмехнулся.

И такая поганая у него показалась мне усмешка, что я не заметил, как в руках оказались шпага с кинжалом.

Стремительный укол!

Шпага насквозь пробила толстую, в жировых складках шею, а кинжал по гарду погрузился в брюхо хозяина постоялого двора. Надавив на деревянную рукоять, я провёл снизу от правого бока к левому.

Удар на четыре стороны света!

Шпага пробила грудь под правым соском ближайшего сына Кнедля, располосовала живот вышибале, который с момента начала сражения с работорговцами неотлучно следовал за своим работодателем, третий удар ушёл в пустоту, четвёртый вновь достался сумоисту.

Пронзающий удар!

Вышибале тяжёлого ранения в живот оказалось мало, несмотря на выскочивший конец розово-сизой кишки длинной с локоть он решил достать меня дубинкой с окованным оголовьем стальными обручами, и пришлось добивать его в сердце медленным, но одним из самых мощных ударов в моём арсенале фехтовальщика.

Вся драка заняла

секунд семь, окружающие даже не все поняли, что произошло. Но вот до них стало доходить... ближайшие отхлынули от меня с Олесей в стороны, а вот второй сын, который до этого избивал Лосу, выхватил тяжёлый мясницкий тесак и с рёвом прыгнул на меня.

Затем раздался посвист разогнавшейся острой стали мечей и следом хлюпающие звуки...

Взбешённая гладиаторша за два удара сердце превратила противника в свинью - крупное тело на коротеньких ножках, отрубив тому ноги и руки.

– Добей, Олесь, не стоит ему мучится, - попросил я девушку.

Меч свистнул в последний раз и дикий крик изувеченного парня затих.

Всё, бой закончился за полной нашей победой, пора оценивать потери и достижения.

К удивлению, отделались мы только рукой Гоши и дыркой в животе Чингиза, которую просверлил ему какой-то прыткий караванщик узким кинжалом. Зато на месте стычки остались лежать тела десяти работорговцев, ещё трое или четверо успели развернуть своих лошадей и удрать прежде, чем до них добралась шивана.

Плюс, ещё четыре покойника: владелец постоялого двора, два его сына и вышибала.

– Вы нас освободите?
– в наступившей тишине раздался осипший усталый голос тёмноволосой эльфийки из клетки.

– А можем оставить?
– удивился Чингиз, опустошая два флакона исцеляющего зелья.
– Ради вас же вся эта бойня устроена.

– Мало ли... мы за сегодня многое что увидели, уже никакая подлость не удивит, - тяжело вздохнула девушка.

В ответ на её слова недовольно запыхтел Гоша. Выпив эликсир, который остановил кровь и зарубцевал обрубок руки, он поднял с окровавленной земли здоровой конечностью свою булаву и двумя ударами сбил навесной замок с петель клетки.

– Прошу, дамы, - произнёс он.
– Кому нужна одежда, те пусть смотрят в тушках покойников и фургонах, только быстро, потому как нам уходить нужно.

Никто из неписей не мешал нам обирать мертвецов и потрошить фургоны с телегами, включая и те, которые стояли во дворе постоялого двора до появления каравана работорговцев. Их хозяева, как и все слуги, прочие случайные путники позабивались в щели и спрятались в своих комнатах сразу после жестокого показательного убийства сына Толстого Кнедля.

Из клетки мы освободили восемь девушек, ещё одну тёмную эльфийку нашли в колодках в одном из фургонов.

С собой взяли три фургона и десять ездовых лошадей. В двух повозках ехал я и те, кто не имел навыка верховой езды, в третьем везли припасы и габаритные трофеи. Всё мелкое и самое ценное спрятали в инвентарь.

Перед самым нашим отъездом я махнул рукой игрокам-европейцам, которые маячили в стороне.

– Арлангур, Том! Собирайте оставшиеся трофеи, берите лошадей и уходите отсюда как можно скорее!
– крикнул я им.
– Как только мы уедим, неписи очухаются и отыграются на вас!