Квест в стране грёз
Шрифт:
— Мне очень жаль, Лиза.
— Соберись! Как только стихнет стрельба, мы побежим дальше!
— Она не стихнет. Они подойдут ближе и расстреляют нас.
— Нет!
— Но я не об этом, Лиза. Мне жаль, что я не встретил тебя раньше, в другой жизни.
Она печально улыбнулась.
— И что бы это изменило?
Грохот автоматов. Удары пуль о железную крышу.
Голос Стаса в микродинамике оперативной связи:
— К башне подходит еще группа бойцов. Трое…
Голос Капитана:
— С ними разберемся потом. Можешь отработать самых ближних?
— Отработку начинаю.
Во мне вдруг с безумной силой всплеснулась надежда. Возможно, не подозревая об истинных причинах, Лиза все же была права. Шансы на спасение у нас оставались.
Но это не значит, что можно спокойно сидеть вот так, во всем положившись на Капитана и Стаса.
По оперативной связи до меня долетел далекий выстрел, после короткой паузы — еще один.
— Отработка завершена, — сообщил Стас. — Эта половина крыши свободна.
— Ты видишь кого-нибудь там, где Малыш?
Голос Капитана спокойный, слишком спокойный, чтобы чувствовать себя в безопасности. Судя по голосу, он явно оценивал ситуацию как критическую.
— Нет. Он для меня в мертвой зоне.
— Тогда работай по дальним.
— Работаю.
Стрельба слева прекратилась на пару секунд, но тут же возобновилась — похоже, автоматчик всего лишь заменил магазин. Очередь прошлась по верху барьера. Нас осыпало кирпичной крошкой.
Оглядевшись, я обнаружил, что огонь со всех сторон сконцентрирован на нашем ненадежном укрытии. Только на нем. Выходит, они нас засекли. Они знали, что мы находимся за этим кирпичным барьером.
Несколько пуль пропели над самыми нашими головами.
Лиза вскрикнула и подалась ближе к барьеру.
— Кто они такие? — теперь мой голос истончился от напряжения до такой степени, что стал срываться. — Что это за отморозки?
— Я не знаю.
Яркая вспышка разорвалась у меня в голове — не раздражение и даже не злость, а натуральное бешенство.
Я схватил ее за плечи и с силой встряхнул.
— Не знаешь? Совсем ничего не знаешь?! Просто шла по улице, и вдруг ни с того, ни с сего тебя стали убивать!
Она не пыталась вырваться.
— Малыш, милый…
— А заодно и меня!
— Поверь мне…
— Сейчас меня убьют, а я даже не знаю, за что!
Я тряс ее, пока не сообразил, что ее ведь ранило и я причиняю ей боль. Я отпустил ее, потер ладонями лицо.
Она тихо сказала:
— Прости меня, Малыш.
Устало вздохнув, я прошептал:
— Ничего. Мы выберемся.
Это были всего лишь слова. Произнесенные без всякого убеждения, они умерли в тот же момент, как родились.
Но теперь уже Лиза схватила меня за плечи и встряхнула.
— Послушай,
Я пристально посмотрел ей в лицо.
— А ты? Что будет с тобой? Тебя … убьют?
Ее порыв прошел так же быстро, как мой. В ее лицо будто впечаталась маска боли, не столько физической, сколько душевной. Она медленно кивнула.
— Наверное… Да, убьют.
— Почему?
Несмотря на визг пуль в воздухе, громкие удары при попадании в железные листы, многие изкоторых вокруг нас уже покрылись рваными ранами косых пробоин, несмотря на приближающийся, все более оглушительный треск автоматных очередей, пространство вокруг нас словно сжалось в кокон, наполненный тишиной.
Я услышал ее тихий вздох или, может быть, всхлип, такой печальный, такой одинокий, что у меня защемило сердце. Я мягко сжал ее ладони. Мы смотрели друг другу в глаза, и каждый понимал, что лицо другого может остаться последним зрительным впечатлением в этой жизни.
— Живая я им не нужна. Живая я могу представлять опасность.
Разговор получался странным. Я мало что понимал, кроме того, что мои вопросы, если я еще успею их задать — это мой единственный вклад в операцию.
— А что они будут делать, когда убьют тебя?
— Они отрубят мою правую руку, а все остальное обольют чем-нибудь горючим и сожгут дотла.
Мой рот перекосился гримасой. Я тщетно пытался нащупать хоть какой-то смысл в ее словах. А еще мне хотелось казаться хоть чуть-чуть более сильным, более уверенным в себе. Презирающим опасность, плюющим в лицо смерти.
— А осиновый кол в грудь они тебе не вобьют?
Не бог весть какой юмор, но все лучше, чем ничего.
Лиза слабо улыбнулась.
— Наверное, многим из них хотелось бы это сделать.
— Они считают тебя ведьмой?
— Практически, да.
— А зачем им нужна рука?
— Они разрежут ее на мелкие кусочки и будут изучать под микроскопом.
— А меня туже будут жечь и резать.
Ее лицо опять омрачилось.
— Я прошу тебя только об одном, Малыш…
Ее глаза медленно темнели, наполняясь новой болью.
— Ты хочешь поведать мне свое последнее желание?
На этот раз мой юмор был слишком жалким. Он не мог прикрыть мое настоящее лицо — лицо насмерть перепуганного ребенка.
— Хорошо, если ты отнесешься к этому так.
Больше шутить я не пытался.
— Я слушаю тебя.
— Пообещай мне, что не будешь даваться им в руки. Наверное, тебя они сразу могут и не убить. Попробуют захватить живым.
— Я не дамся, — сказал я.
— Никогда, ни за что, ни при каких обстоятельствах не попадайся им в руки. Лучше спрыгнуть вниз. Лучше разбиться насмерть.