Квин в ударе
Шрифт:
Кэрролл принимал душ на глазах у восхищенной семьи, с тоской думая о своем смуглом здоровом теле.
В спальне он обнаружил шейкер с мартини, а на кровати свежее белье и его любимые слаксы и куртку.
— Что не так, Джон?
— Неужели это заметно? — усмехнулся Кэрролл и поцеловал жену в шоколадное пятно, оставленное пальчиками Бреки.
Хант появился под аккомпанемент грома и дождя, как персонаж скверной телемелодрамы.
Кэрролл был удивлен. Его также смутило то, что дети перестали болтать, как только массивная фигура адвоката
— Мередит? — Кэрролл приподнялся со стула. — Я думал, вы уже летите в Чикаго.
— Я направляюсь в Ла Гуардиа, [18] — ответил Хант. — Опять ноги, Хелена?
— Да. Как это скучно! — Хелена посмотрела на экономку, которая, стоя в прихожей, держала на вытянутой руке мокрые вещи Ханта. — Мистер Хант выпьет с нами кофе, миссис Пул.
— Да, мэм.
— Нет, мэм, — поправил Мередит Хант. — Но все равно — спасибо. А малышам не пора спать?
Бреки и Луанна украдкой придвинулись к креслу матери.
18
Ла Гуардиа — нью-йоркский аэропорт, названный в честь Фьорелло Генри Ла Гуардиа (1882–1947) — мэра Нью-Йорка в 1933–1945 гг.
— Мы хотели дождаться нашего папу, — улыбнулась Хелена, привлекая их к себе. — Как Фелисия, Мередит? Я позвоню ей, как только немного отпустит.
— Не надо. В эти дни у моей жены латиноамериканское настроение.
Что-то явно было не так. Джон Кэрролл снова почувствовал тревогу.
— Уже поздно, ребята! — преувеличенно весело сказала Хелена. — Поцелуйте папу и пожелайте доброй ночи мистеру Ханту.
Хелена выехала в кресле из комнаты вслед за детьми. Уже из прихожей она бросила быстрый взгляд на мужа, потом что-то сказала миссис Пул, и все скрылись за дверью лифта.
— Жизнь полна сюрпризов, — вздохнул Кэрролл. — Вы хотели поговорить со мной, Мередит?
— Безусловно. — Острые зубы Ханта блеснули.
— Давайте пройдем в мой кабинет.
— Я могу говорить и здесь.
Кэрролл посмотрел на него:
— Что у вас на уме?
— Вы мошенник, — отчеканил Мередит Хант.
Кэрролл опустился на стул, потянувшись к стоящей на столе хрустальной сигаретнице.
— Когда вы об этом узнали, Мередит?
— Я знал, что совершил ошибку, позволив Талли Уэсту уговорить меня принять вас в фирму ради Хелены. — Широкоплечий адвокат ходил по столовой, глядя на мраморный камин, картины, хрусталь, фамильное серебро. — Я всегда говорил, что нельзя бросаться на помощь при каждом инциденте в переулке. Беда Талли и Хелены в том, Джон, что они сентиментальные идиоты. Они искренне верят в демократию.
Пламя зажигалки дрогнуло. Кэрролл положил незажженную сигарету.
— Позвольте мне объяснить, Мередит…
— Поэтому я присматривал за вами, — продолжал Хант, не прекращая ходить. — И особенно за трастом Айкина. Мне доставит немалое удовольствие продемонстрировать моему партнеру с голубой кровью, как его дворняжка-протеже присвоил ценные бумаги на сумму двадцать тысяч долларов.
— Я бы хотел объяснить…
— Что
— Тише, Мередит!
— Значит, женщина. Ну конечно. Когда мужчина вроде вас женат на…
— Нет! — прервал Кэрролл. Помолчав, он спросил: — Талли знает?
— Еще нет.
— Это мой брат Харри. Он связался с опасными личностями, срочно нуждался в двадцати тысячах, чтобы выбраться из передряги, и обратился ко мне.
— И вы украли их для него.
— Я говорил ему, что у меня денег нет. Это правда — моего заработка в фирме едва хватает, чтобы сводить концы с концами. Ведь я содержу этот дом, Мередит. Или вы думаете, что я живу на деньги жены? Но Харри пригрозил, что обратится к Хелене.
— А вы, разумеется, не могли этого допустить. — Хант снова показал зубы в ухмылке.
— Нет, Мередит, не мог. Вряд ли вы это поймете. Хелена без колебаний дала бы мне любую сумму, но… Ну, мне негде было одолжить столько денег — разве только у вас или у Талли. Но Талли охотился на севере Канады, а просить у вас… — Кэрролл сделал паузу. — Поэтому я взял их из траста Айкина.
Мередит Хант удовлетворенно кивнул.
Кэррол выпрямился, опираясь кулаками на стол.
— Прошу вас дать мне время. Я верну деньги к началу следующего года. Больше этого никогда не случится, Мередит. Харри в Мексике и больше не вернется. Пожалуйста… — Он судорожно глотнул.
— В понедельник, — сказал Хант.
— Что?
— Сегодня пятница. Я даю вам срок до утра понедельника, чтобы возместить растрату. У вас есть шестьдесят часов для того, чтобы избежать ареста, тюрьмы и дисквалификации. Если вы вернете деньги, я замну дело, чтобы защитить репутацию фирмы. Разумеется, в любом случае вам придется уйти с работы.
— В понедельник! — Кэрролл с горечью усмехнулся. — Почему бы не сегодня вечером? Это было бы так же милосердно.
— Вы можете попросить деньги у вашей жены. Или у Талли, если он настолько глуп, чтобы дать их вам.
— Я не хочу втягивать в это Хелену! — Кэрролл с усилием заставил себя понизить голос. — И Талли — я слишком ценю его дружбу. Я сам вляпался в историю и прошу только дать мне шанс выпутаться.
— Это ваша проблема. Я достаточно великодушен, учитывая обстоятельства. — Холодные глаза Ханта внезапно сверкнули, а на гладком лице проступили морщины. — Тем более, что траст Айкина не единственное имущество, на которое вы наложили руки.
— Что вы имеете в виду?
— Ваша сексуальная жизнь касается только вас, покуда вы не посягаете на мою. Держитесь подальше от моей жены.
Кулак Кэрролла угодил в правый уголок рта Ханта. По массивному подбородку того потекла кровь, он пошатнулся, потом наклонил голову как бык и бросился на Кэрролла. Они боролись у стола, сбросив на пол чашку из севрского фарфора.
— Это ложь, — с трудом вымолвил Кэрролл. — Я никогда не прикасался к Фелисии… и вообще ни к одной женщине, кроме Хелены.
— Я видел, как Фелисия на вас смотрит, — пропыхтел Хант и боднул головой противника.
Кэрролл упал на пол.
— Джон! Мередит!