КЖД III
Шрифт:
— Нет, госпожа, я не испытываю к мужчинам… такого.
— Я подкалываю тебя, щеночек. Я уже заметила, что тебе нравлюсь. И ты хочешь сказать, что никогда не трогал девушку и не целовал её?
— Трогал, госпожа. И целовал.
— И как тебе, понравилось?
— Да, госпожа.
Она вдруг взяла его за запястье, остановила, и поднялась в полный рост, увлекая его за собой, повернулась к нему спиной.
— Ну? Чего застыл? Намыливай. Я хочу пахнуть цветами.
Пользуясь тем, что она не видит, Кальдур позволил
— Смелее. И энергичнее. Я давно не принимала ванну. Поработай и вехоткой тоже. И волосы. Но осторожно, если я не смогу потом расчесать их — ты пострадаешь.
Он попробовал кончиками пальцев её шрамы, убедился в том, что его глаза не обманывают, и постарался не обращать ни них больше внимания, чтобы Мерроу не заподозрила ничего лишнего. Закончив с верхней половиной, Кальдур не хотя спустился к её талии, всячески задерживаясь там, чтобы не спускаться ниже.
— Можно, — сказала и насмешливо хмыкнула.
Кальдур как мог быстро спустился к её ногам, закончил, и она повернулась к нему лицом. Он отвёл глаза.
— Я не запрещала смотреть. Продолжай работу. И смотри.
Он осторожно протёр её грудь, стараясь больше времени разглядывать редкие шрамы, которые вряд ли были получены в бою. Она снова уселась в кадку и с блаженной улыбкой откинулась назад.
— Все мы в чём-то невинны, да, щеночек?
— Да, госпожа.
— Хм. И что же мне с тобой сделать? Пальцы у тебя не такие больше, как у крестьян, и ладонь не лопатой. Более мягкая и аккуратная. И мозоли с неё уже сошли. Красивая рука.
Она сцепила свои пальцы с ладонью Кальдура, подняла из воды и оценила к смотрится. Затем увлекла его руку под воду и зажала у себя между ног.
***
После того, как она вылезла из воды, и Кальдур обтёр её, она надела чистую белую рубашку, доходящую ей до середины бедра. Кальдур тоже хотел одеться, но она отрицательно покачала головой, позволив ему натянуть только повязку.
— Ты будешь греть меня ночью. Тут всегда сквозняк и прохлада, даже когда жарко.
Кальдур пожал плечами, позволил увлечь себя огромную и мягкую кровать. Мерроу упала на подушку и натянула такое же огромное одеяло, до подбородка. Она была расслаблена в достаточной мере, чтобы Кальдур позволил себе вытянуть руки, сомкнуть их за головой, посмотреть на каменный потолок и предаться мыслям.
К такому его не готовили.
— Ты можешь задать мне один вопрос. Но не спрашивай, что будет с тобой. Я не знаю.
— Как ты стала такой, госпожа? — прямо спросил Кальдур, сверля взглядом потолок.
— Я купалась в реке, одна. Несколько ублюдков затащили меня в лодку и сделали мне плохо. А потом пытались утопить. Я ушла на глубину, уже не дышала, и увидела на дне... нечто святящееся словно солнце. И очнулась уже такой. Я умерла и
— Ты мстишь мужчинам? — попытался понять Кальдур.
— А это уже был второй вопрос.
Она ловко перекатилась, взобралась на него сверху, схватила его за челюсть и стиснула до хруста. На её коже блистала едва уловимая сеточка металла. Она не расставалась с Частичной Формой, не знала, что так использовать доспех нельзя.
Он ощутил её горячее дыхание и запах. Она и правда пахла цветами.
— За это я накажу тебя, — сказала она тихо, всё ещё стискивая его челюсть. — Лежи смирно. Ни звука.
Она спустилась под одеяло и Кальдур вдруг ощутил её губы там где и представить себе не мог.
Виденье 32. Никогда, кроме сейчас
Он проснулся резко.
Стояла глубокая ночь. Звенящую тишину иногда нарушал холодный ветер, он резвился по комнатам, гудел и свистел в щелях. Подобие окон, вырубленных в скале, пропускало достаточно света луны и звёзд, чтобы он мог оглядеться.
Мерроу тихо посапывала, беззаботно повернувшись к нему спиной. Вдвоём они нагрели постель так, что приятная слабость и истома не желали уходить от воспоминаний того, где он находиться и кто спит рядом с ним.
Он осторожно пододвинулся ближе, приспустил одеяло с её плеч, и оттянул широкий ворот её рубашки вниз. Ошибки быть не могло. Ничто не могло оставить такие шрамы, кроме живого доспеха. Он всё ещё не был уверен в том, что видел, но что-то внутри него знало и чувствовало — внутри этой девушки Серая Тень.
Но как?
И что это всё значит?
Эта девушка новая Избранная?
Но то, что она делает идёт в разрез… в разрез с чем? С его личными убеждениями о том, как всё должно быть?
Кальдуру говорили, что доспех никогда не будет служить злу, но что если эта девушка запуталась, и злом себя не считает, да и не служит Морокай… просто верит в своё «правое» дело и не испытывает никаких сомнений...
Это страшная случайность?
Или эта встреча часть какого-то плана Госпожи?
Если подумать… Розари тоже не подарок, а многие другие кайрам были и похуже неё. Кальдур не знал точно, какое прошлое было у каждого Избранного, да и сам он не был святым. Но это не значит, что они были бесполезны в битве против Морокай.
Может быть, Госпожа решила бросить на борьбу со своими врагами самых злых и отпетых людей, которых только смогла найти? Это имеет смысл, ведь зло только и понимает, что язык ещё большего зла.
Вот только причём тут Кальдур? Ну допустим, даже если не его глупое везение завело его сюда, а «план» Госпожи, то… что дальше?
Доспех не покинет Мерроу, если бы хотел, то давно бы покинул. Она его хозяйка. А кто тогда Кальдур? Он здесь, чтобы наставить девушку на истинный путь? Бросить её на борьбу с Мраком, как когда-то бросили его самого?